На самом деле Эдвард оказался совсем не легким человеком для семейной жизни, о чем женщина постарше и помудрее меня, наверное, догадалась бы задолго до того, как это пришло в голову мне.
Не знаю толком, почему он женился на мне. Эдвард, конечно, сказал, что отчаянно влюбился в меня, и я, разумеется, поверила ему; но любовь такое растяжимое слово, и мне иногда кажется, что его мотивы были такими же потаенными, как и у меня. Он не скрывал, что одинок, и, как я вскоре заметила, горько переживал неминуемую надвигающуюся старость. Он не мог влюбиться в мою внешность, потому что во время нашего знакомства я была дурнушкой, но, думаю, влюбился в мою юность. Столько язвительных замечаний отпускается в сторону стареющих мужчин, падких до молоденьких девушек, что мне постоянно хотелось отрицать значение моего возраста в наших отношениях, но, хотя возраст для меня и правда был не важен, подозреваю, что для него все обстояло иначе.
И все же после медового месяца я знала, что он по-настоящему любит меня. И я тоже по-настоящему его люблю. И когда мы наконец вернулись в его лондонский дом, никто из нас и предположить не мог, что сразу же за его порогом нас ждет вполне себе полноценная супружеская ссора.
Для меня супружеские ссоры были в новинку. Мои родители умерли, когда я была совсем маленькой, а потому не помню, как они общались между собой. Фрэнсис и его жена вовсе не сохли от любви друг к другу, они достигли некой договоренности, и потому их отношения внешне выглядели вполне приемлемо. Когда я росла, мне нравилось думать о себе как о несчастной сиротке, которую никто не любит, которая обречена идти по жизни, таща на себе груз безнадежности, но мое воображение, как обычно, намного преувеличивало реальность. Да, я осиротела в очень нежном возрасте, но, поскольку принадлежала к одной из богатейших нью-йоркских семей, на бедность мне не приходилось жаловаться. К тому же меня опекал заботливый брат, и из-за отсутствия любви я не страдала. Фрэнсис настолько старше меня, что я могла смотреть на него как на отца, а Бланш была почти одного со мной возраста, так что и на одиночество я не могла сетовать.
Семейные черты сильно проступали у всех нас; Бланш и Фрэнсис имели внешнее сходство, оба отличались красотой. Но мы с Фрэнсисом были схожи умственно, любили учиться и решать сложные математические задачи. Когда я была маленькой, Фрэнсис даже учил меня немного алгебре, но, когда он женился, его супруга сказала, что это не женское дело, и наши занятия прекратились. После этого у меня с Амелией установились холодные отношения. Приблизительно в это же время скончался партнер моего отца, и все семейное состояние оказалось полностью в руках Фрэнсиса, отчего время, которое он мог уделять мне, сократилось. Я восхищалась им издали, как любая девочка восхищалась бы таким умным и красивым старшим братом; но меня обижало, что Фрэнсис постоянно занят