В первом десятилетии ХХ столетия самым популярным молодежным движением в Германии было «Вандерфогель» («Перелетная птица»), призывавшее юношей и девушек переселяться в сельскую местность и восстанавливать связь между немецким народом и природой. «Это духовное движение, – говорит Фридолин фон Шпаун, вступивший в «Вандерфогель» подростком. – Оно стало реакцией на эпоху императора Вильгельма, олицетворением которой были промышленность и торговля»15. Другие молодые немцы объединялись в группы типа Немецкого гимнастического союза и занимались физкультурой на открытом воздухе. «В Немецком гимнастическом союзе я впервые увидел свастику, – говорит Эмиль Кляйн, вступивший в него перед Первой мировой войной. – Четыре F – Frisch [бодрость], Fromm [благочестие], Frölich [радость], Frei [свобода] – образовывали двойную свастику на значке, который нам выдавали, бронзовом значке, носимом как знак отличия»16. Они считали, что этот древний символ, который использовался в разных культурах прошлого, представляет связь с их древними предками, отчасти потому, что подобные изображения обнаруживали в Германии среди археологических находок.
Все эти новшества стали проблемой для немецких евреев, поскольку они из концепции Volk оказались исключены. Большинство немецких евреев жили в городах и занимались тем, что представляло антитезис идеалу völkisch. Евреи были явно не тем народом, который «вышел из леса». В чрезвычайно популярном романе Густава Фрейтага «Приход и расход» (Soll und Haben, 1855)17 центральный персонаж, предприниматель еврейского происхождения Фейтель Итциг, представлен как омерзительный тип, одержимый жаждой наживы и обманывающий честных, но наивных немцев. Итциг – паразит, ведущий образ жизни, невообразимо далекий от благородного идеала крестьянина-земледельца.
Конечно, не каждый, разделяющий идею Volk, обязательно был антисемитом, но тем не менее для националистических движений евреи стали символом всех бед и невзгод новой Германии. Крестьянин-земледелец, которому было тяжело мириться с бурным ростом городов и реальностью железной дороги, которая вдруг оказалась проложена по его земле, мог винить в этом еврея. Лавочник, обнаруживший, что его покупатели предпочитают новые крупные универсальные магазины, мог винить в этом еврея. Ремесленник, изготавливающий в мастерской кустарные изделия и больше не имеющий возможности продавать их из-за появления на рынке товаров массового промышленного производства, мог винить в этом еврея.
Эти аргументы основывались, разумеется, на недоразумениях. Если немецкие евреи жили в городах, если они открывали универсальные магазины и фабрики, то это в большой степени обусловливалось тем, что на протяжении столетий они были лишены возможности заниматься «одобренными» националистической идеологией видами деятельности. Другими словами, после того как евреям запретили владеть землей, их начали обвинять в «оторванности» от почвы.