– Так положено всем преподавателям и выпускникам, – отвечает папа, подавая мне шляпу.
Я беру ее и надеваю. Отец протягивает мне от руки заполненный аттестат. Теперь я выпускница средней школы, прошедшая курс обучения на дому. В сноске даже указано, что мною набрано двадцать четыре вузовских зачетных балла. Я улыбаюсь папе и жму его руку. В такие минуты я особенно ценю то, как хорошо он меня знает. Он понимает, насколько для меня важны успехи в учебе. Ведь приобретение знаний – это то немногое, в чем солнце не может мне помешать. И я хотела бы выделяться среди других умом, а не только болезнью, которая поражает одного человека из миллиона. Папе не нужно этого объяснять.
– Как лучшая ученица выпуска, вы, вероятно, подготовили прощальную речь? – спрашивает он.
Я поправляю на голове шляпу и думаю, что бы сказать по случаю этого дня, который, если честно, не такой уж и особенный.
– В первую очередь я бы хотела выразить признательность директору школы, – начинаю я.
– Не стоит благодарности, – говорит папа, и глаза его весело поблескивают.
– Спасибо преподавателю испанского языка…
– De nada[1]. – Отец дотрагивается до полей воображаемой шляпы.
– И преподавателю английского языка…
Папа делает легкий поклон:
– Учить вас было одно удовольствие!
– А еще я официально заявляю: учитель гимнастики не ведал, что творил.
Отец прижимает руку к сердцу:
– Нечестный ход! Я собирался вручить тебе это, но теперь…
Он машет у меня перед носом открыткой, а когда я пытаюсь ее схватить, отдергивает руку. Я пожимаю плечами, как будто мне ничуточки не интересно. Он признает поражение и, бросив конверт мне на колени, плюхается рядом со мной на кровать. Я достаю огромную открытку с банальной мультяшной звездочкой в шляпе выпускника. Цветистая надпись, сделанная тем шрифтом, который используют в комиксах, гласит: «На STARт взрослой жизни!» Я закатываю глаза:
– Никогда не видела более дурацкой открытки!
– Знаю, – кивает отец без улыбки. – Три магазина обошел, чтобы найти такую. Готова получить подарок?
Это неожиданность! Я хлопаю себя ладонью по рту и, не убирая пальцев, спрашиваю:
– Какой?
Отец вскакивает и выбегает в коридор, а через секунду возвращается с потертым гитарным футляром, к которому прилеплен красный бантик. Внутри самый замечательный инструмент из всех, какие я когда-нибудь видела. Корпус, темный по краям и светлый в центре, украшен перламутровым орнаментом. Я беру гитару и легко провожу рукой по гладкой поверхности, пока пальцы не натыкаются на маленькую неровность. Оказывается, это инициалы: «Т. Дж. П.».
– Мамина? – спрашиваю я, расширив глаза.
Папа кивает:
– Та, детская, уже маловата для тебя. – Он показывает в угол, где висит гитарка, на которой я играю, сколько себя помню. – Но эта, конечно, старая. Если хочешь поновее…
Я