– Ну, что ты в ней нашёл? – попыталась расставить последние точки жена. – Ты видел какая у неё жопа? Как мой кулачок. А сиськи? Разве это сиськи…
– Софочка, я же извинился, – обжигая губы горячим чаем начал оправдываться муж. – Бес попутал. У неё черти какие-то в глазах. Не совладал я, прости…
– Неужели она в постели лучше чем я? – не унималась она. – Паша, ты мне скажи… Ты же попробовал и её и меня.
– Софа, остановись, дочка всё слышит.
– Да что она понимает, сопля ещё совсем, – ответила она и, повернувшись крикнула дочке. – Вика, а ну быстро в свою комнату. Не видишь мы с папой серьёзно разговариваем.
– Знаю я ваши серьёзные разговоры, – фыркнула дочь, вышла из кухни и уже из коридора громко добавила. – Опять тарелки начнёте бить…
Нет, тарелки они больше не били, но напряжение в доме было такое, что можно было спички поджигать без коробка. Но вся эта вновь вспыхнувшая любовная идиллия была зыбка как утренний туман. Её мама стала походить на сыщика. Она постоянно проверяла вещи мужа, нюхала их, выворачивала карманы, искала что-то, даже трусы, которые он бросал в стирку, подвергались тщательному исследованию. Почти каждый осмотр заканчивался какой-то находкой: то длинный чёрный волос на кителе, то затёртый красный след от помады на воротнике парадной белой рубашки, то едкий запах французских духов, перебитый «Шипром». Хуже всего было, когда на его трусах обнаруживались странные засохшие пятна. И тут Софа не выдерживала. Помаду, волос и духи ещё можно было как-то объяснить, а вот это не поддавалось никакому объяснению… Муж изворачивался как мог, но запах этих пятен нельзя было спутать ни с чем.
И он снова собрал чемодан и ушёл, а жена утром парадно накрасилась, одела своё лучшее кримпленовое платье, и пошла к начальнику политотдела части подполковнику Звереву. Она плакала и жаловалась на упавший моральный облик своего мужа, майора Тимофеева, требовала наказать его, но не сильно, а так, чтобы он перестал ей изменять и вернулся домой, наказать серьёзно нужно разлучницу, у него же есть такая власть. А её муж в это время лежал на широкой кровати той самой разлучницы, пил крепкий кофе и заедал огромным бутербродом с ветчиной. Рядом сидела Нора, и смотрела на своего мужчину слезящимися от влюблённости глазами.
Не успел майор Тимофеев появиться в части, как позвонил дежурный, и передал приказ начальника политотдела срочно явиться к нему в кабинет.
– Да ты шалун, как я посмотрю, – начал издалека подполковник Зверев. – Давно с берёзками не обнимался?
– Не совсем понял, – бодро ответил майор, вытянув руки по швам.
– А тут понимать нечего, – понизив голос произнёс начальник.
Он подошёл вплотную, намотал на ладонь его галстук, потянул на себя, и уже совсем тихо, почти шёпотом, но очень властно, сказал, глядя прямо в глаза:
– Сегодня же вечером ты возвращаешься в семью.