– Да тут одна золотая нить сколько стоит… – только и мог он вымолвить. – Целое состояние!…
– Какая, к морскому дьяволу, нить! – рявкнул капитан. – Ты посмотри, что тут вышито! Ты посмотри! Помнит же еще кто-то!
– Что помнит? – спросил ошарашенный Жилло. И вдруг как хлопнет себя по лбу!
– Узнал! Я же этот цветок на камне видел! В лекарском перстне! Капитан, я же его в перстне видел! Еще тогда удивился – все цветы знаю, этого не знаю! Думал – бред пьяного ювелира!…
– Сам ты бред пьяного ювелира… – и капитан, склонившись над столом, прикоснулся к цветам влажными губами, а прежде того – усами и взъерошенной бородой. – Их глушили, а они проросли… Проросли, понимаешь, студиозус! Их травили, а они проросли! Впрочем, молод ты и глуп… и ни хрена не понимаешь… Отдай мне эту штуку! Она тебе ни к чему!
Лег капитан тяжелой грудью на стол, сгреб под себя вишневый бархат. Устроил на нем рожу свою звероподобную поуютнее. Пегая борода на вишневом с золотом бархате – царственное это было зрелище!
– Убирайся, – говорит. – Иди в кубрик, Мак тебя устроит. Только с трапа не кувырнись. Можешь съехать на поручнях. Это ж надо – проросли! Знать бы, кто их вспомнил да вышил! Иди, студиозус, катись, студиозус… катись по трапу… Все… сплю…
Вышел Жилло на палубу. До утра недолго осталось. Ветерок приятный по лицу погладил. Постоял Жилло у борта, на небо полюбовался, потом на дубовую каронаду присел, спиной к корабельной пушке привалился и баловаться стал – оттолкнется ногой и едет на каронаде, как на карусельной тележке, пока о борт не затормозит.
Из кубрика вышли два моряка.
– С рассветом мы уже во-он там быть должны, – сказал один другому, показывая пальцем на дальний мыс, и основательно зевнул. – Туши кормовые фонари, и без них нас уже разглядеть можно.
И понемногу началась на палубе суета. Жилло, чтобы под ногами не путаться, к Маку пристроился. Тот вторым помощником старого капитана оказался. Тоже кое в чем командовал.
– Мы уже весь груз на борт взяли, – сказал он Жилло. – Не поверишь, жеребцов породистых везем! Не первый раз, у нас уже трюм приспособлен, не трюм, а настоящая конюшня. Ждали пассажира, но он человека прислал сказать, чтобы без него с якоря снимались. Так что и ветер попутный, и груз хороший. Ты морской хворобой не страдаешь?
– Да я не плавал ни разу, у нас в горах и озера-то порядочного нет, – признался Жилло. – Понятия не имею, может, и страдаю!
Мак прислушался.
– Гудит! – сказал он. – И сдает�