Охрана с пулеметом ДП – в коридоре перед стенкой, еще охрана с собакой в лабиринтике меж двух стенок, и еще охрана за второй стенкой. Окна коридоров и начальственных кабинетов деревянными щитами изнутри заколочены.
Три резона тому: во-первых, невозможно прицельно в окна стрелять, во-вторых, граната в окно не влетит, а в третьих, при внешнем взрыве осколки стекла по кабинетам и коридорам не полетят, не поразят обитателей коридорных и кабинетных.
Щиты на окнах из свежих досок сколочены. Сквозь щелочки – лучики солнечные. Но основной поток света щиты сдерживают. Потому лампочки Ильича, изготовленные в Швеции фирмой «Эриксон», в коридорах и в кабинетах не гаснут.
От щитов сосновых – пьянящий запах смолы, запах зимней тайги, запах лесоповала, запах Амурлага.
Вход в кабинет товарища Берии – только по вызову. Любого обыщут в коридоре до самой последней нитки. Так вызываемых и предупредили: лишнего не иметь. Придет время, и товарищ Берия будет в Москве в открытом лимузине разъезжать, демонстрируя врагам, что не боится никого. Но не пришло пока то время. Сейчас авгиевы конюшни НКВД почистить надо. А народ в НКВД нервный и вооруженный. Потому коридор перекрыт. Потому в решето превратят любого, кто без приглашения в коридор начальственный нос сунет. Не подступиться врагам.
И отравить нового шефа никому не выгорит: прямо с Кавказа прибыл и на запасных путях Курского вокзала замер личный поезд товарища Берии, с надежной охраной, с поварами, с запасом продовольствия, со всем необходимым для работы и отдыха.
Но нет времени на отдых, нет времени на пьянку. Работает товарищ Берия. Потому готовят ему в поезде и на машине под конвоем обеды-ужины на Лубянку доставляют. Суп в кастрюльке как из Парижа: откроют крышку – аромат, подобного которому нельзя отыскать в природе. Лубянским-то поварам какое доверие? Лубянские – пока еще ежовского выбора. Всех менять надо.
И утехами некогда товарищу Берии себя услаждать. Женщины из его обслуживания в безделье погрязли, в вагоне запертые. Не до них. Чтобы со скуки не умерли, товарищ Берия приказал им ленинский «Материализм и эмпириокритицизм» изучать. Занят Лаврентий Павлович. Никаких утех, никакой пьянки, никаких женщин. На Лубянку с собой только трех взял – обед подать, нарзану налить, тарелки убрать.
Николай Иванович Ежов двинул левой рукой. Стакан скользнул, на мгновение завис на краю стола и грохнулся об пол. По звуку – вдребезги. Интересно, пустой был или?.. Обратил Николай Иванович свой взор на стол, и сознание его зафиксировало факт: пустой. Правой рукой ощупал стол перед собою – другой стакан нужен. Другого под рукой не оказалось, не прощупалось. Мелькнуло: можно из горла… Скривился от такой мысли пакостной: не таков Николай Иванович Ежов, чтобы из горла лакать! И вообще! Мы еще посмотрим! Посмотрим, чья возьмет! Рванул воротник, чтоб не душил. Звезды маршальские на петлицах пощупал. Сначала на левой петлице, потом на правой…
Николай