Она увидела, как подле неё стоят две девы в белых одеждах, обе прекрасные и одинаковых лет. Все убранство их состояло в том, что они не имели на себе уборов. Пояс стягивал их прекрасную одежду, спускавшуюся на ноги до пят. Головное покрывало закрывало их ланиты, и они стояли, поникнув взорами к земле. Но из-под покрывал, плотно прилегавших к лицу, можно было приметить, что обеих украшал прекрасный румянец стыдливости. Уста их, заключенные молчанием, уподоблялись розе, лежащей в окропленных росой чашечках. Они полюбили её за то, что Марина с удовольствием смотрела на них; как милого сына мать, целовали они её своими устами и на вопрос Марины, что они за женщины и откуда, отвечали: одна из нас – Чистота, а другая – Целомудрие. Марина открыла глаза. После лёгкого и радостного сна у неё было свежее и весёлое настроение. Она слышала, как её муж умывается, потом поправила подушку и легла на спину. Комната была свежей и уютной в классическом строгом стиле, коричневых, серых тонах. Она смотрела на нежный свет, который бил сквозь тюль и освещал комнату. Сложа лёгкие руки поверх одеяла на животе, она лежала в тонкой ночнушке и думала о предстоящем дне, и о том прекрасном, что он с собой принесёт. Победу, только победу, которую она завоюет любовью, кротостью и смирением. Марина включила тысяча первое произведение Баха – это была соната скрипки. Проснувшись рано, она никуда не торопилась, всегда, будучи продуктивной, предусмотрительной. Эта музыка клонила дух к святости, а сердце к чистоте. Музыка Баха, Бетховена, Моцарта для семьи Соловьёвых была очень любимой, будучи для них воплощение мира и любви, радости и веселья. Марина встала с кровати и подошла к своим цветам, её волосы, даже всклокоченные, смотрелись великолепно. Взяв поливальник, она немножко полила цветы и побрызгала их лепестки. Соната продолжала звучать. Лёгким станов, благородной грудью в великолепном настроении она направилась в умывальник. Её муж выходил, и когда они пересеклись, то он нежно коснулся её руки. Казалось бы, пустяк – прикоснуться. Но любовь их была истинным пламенем. Ах, сколько нежности и доброжелательности, ласки звучало в этом прикосновении. Десятилетия пройденных испытаний, трудов в созидании истинной любви и семьи – вот что звучало в этом прикосновении. Не поверхностно-надувательственно, но так чисто и нежно. У них была полная взаимность. Каждый знает и видит мудрость другого, полностью эту истину любит и поддерживает. Благо другого – вот что наполняет их жизни.
Когда она зашла в умывальник, её уголок пестрил разнообразными кремами, маслами, мылом. Она любила такие вещи.
Вера проснулась в 6:30 утра. Она посмотрела в сторону сестры, та просто лежала, не спала.
–Доброе утро милая, – сказала старшая шестнадцатилетняя Вера своей десятилетней сестре Надежде.
–И тебе сестрёнка, – ответила Надя.
У обеих было весёлое и доброе настроение.
Вера встала с кровати и заправила её очень тщательно, после этого пошла умываться. Через пару мгновение Надежда повторила тоже самое.
Средняя тринадцатилетняя Нина проснулась в 6:10 утра. “Очередной великий день по тому насколько он будет насыщен весёлыми и прекрасными событиями,”– весело подумала Нина, встав в это же мгновение с кровати, направилась к окну открывать шторы. Утренний свет осветил всю комнату, она облокотилась на подоконник и смотрела на тихую и безлюдную улицу, на дома, жители которых ещё не проснулись, и в её сердце были только самые добрые мысли по отношению к людям, которые в них живут. Потом она открыла окно, и свежий воздух прохладой прошёлся по ней, медленно и тихо наполняя её маленькую и уютную комнату. Нина подошла к кровати и тщательно заправила её, после чего пошла умываться. Все ещё спали, но в спальне родителей слышалось движение, походу кто-то уже проснулся. Чистя зубы, она думала о мультфильме, который посмотрела вчера и о купленной видеоигре, которая ей очень нравилась – это был хоккей. Об учёбе она не думала, потому что с ней она справлялась безупречно. Умывшись, она вернулась в свою комнату, переоделась и направилась на кухню заваривать ароматный чай со свежими ягодами. В этот момент она думала о Ван Гоге, о его творчестве, о том, почему его считают таким глубоким и серьёзным художником. Потом мыслями она погрузилась в творчество Бетховена, думая о том, что его творчество мирное, всё его творчество мирное. Пока она заваривала чай, то подумала о другом, о чём-то Шекспировском: “Весь мир – это жизнь, а люди в нём любовь.” После чего залила кипяток в чайничек и почувствовав ароматный