Раз-два! Каждый шаг сопровождается ужасным, рвущим барабанные перепонки, хрустом. Вроде, как медведь ломится через стланик. Раз-два… Шаг замедляется сам от ирреальности тишины вокруг. Тихо, очень тихо, тихо до ужаса! Хочется пойти на цыпочках… А все равно – ХРУСТЬ! Ни одного постороннего звука. Лейтенант остановился. А нетути звуков! То ли замерзли, то ли умерли? Шаг – и дикий хруст с повизгиванием микропора о снег. Стоишь – тишина вселенская. Даже курить не хочется, давит что-то, опаску вызывает. А как здорово покурить на ходу вопреки уставу и точно зная, что никто не увидит! Впрочем, холодно, фильтр сигареты как камень, дым не вдохнуть, такой холодный, бросить ее, лишь прикуренной, и идти. Никакого удовольствия… Безумно-глубокая тишина!
Вот оно, белое безмолвие Джека Лондона! Страшно! Скорее к людям!
Хрусть-хрусть, хрусть, хрусть-хрусть-хрусть! Сейчас можно и бегом, пока никто не видит, не теряя достоинства! От Безмолвия!
А что это черненькое белеется вдали?
А холодно!
Да, микропор не валенки. И кальсоны кальсонам рознь. Ведь есть же в шкафу, на корабле, теплые, с начесом, нежно-голубые! Нет, эти одел. Тонкие. «Те» фигуру равняют – плечи с тазом. Толстые! А мы ж вечером в ресторан! А там девушки! А будут плечи по ширине что таз! Что за фигура? А они гораздо шире! Плечи… Это из-за кальсон! И что, каждой объяснять? А поймет ли? Поверит? А как раздеться? Свет выключить? А если я со светом люблю? А если она по внешним признакам выбирает?
Елы палы! Черно-беленькое… Вороны облепили холм. Штук семьсот. А может, и тысяча. Сидят, не летают, холодно. Мороз плюс ветер в полете. Обмерзание крыльев и элеронов. А без элеронов куда? В пике? Умные…
А на Камчатке вороны не в пример материковым. В два раза больше и клюв, как рука взрослого мужчины от локтя до кисти… Сущие звери, хищники. У нас в Бечевинке как маленькая женщина австралийской баранины купит, так они у нее мясо прямо с «авоськой» из рук выхватывали. Штук семь крыльями по голове бьют, штук пятнадцать сверху заходят, три-четыре самых наглых флибустьера из рук авоську рвут. Женщина рыдает, отбивается, муж голодный, а они довольны! Вороны – умные животные! Опасные!
И смотрит лейтенант: никуда не денешься, по обочинам снега метра полтора-два… Не обойти… Только мимо холма. А там вороны.
Кто из вас, товарищи офицеры, видел тысячу голов, повернувшихся одновременно в вашу сторону на хруст, две тысячи глаз, горящих ненавистью, и свою оценку: «Мясо!!!»?
Ой, ой, не надо этого героизма!
Лейтенанта обдало холодом чужой запредельной жизни… Даже помойки под толстым слоем снега… Мясо… Конец. Зачем он согласился передать эти документы в штаб ракетной части?
А офицер не сдается никогда! Даже смерти! Даже такой неприглядной! Представьте приказ главкома: «Заклеван воронами до смерти…» Прочь, воронье! А умирать так рано! Есть же выход… Где? Я его знаю!
И лейтенант перешел на строевой шаг! С равнением направо! На