– Ребенок не признает княгини, – говорила нянька, когда Ярослав неожиданно спросил о матери.
– Сама княгиня в том виновата, она так много времени проводит вне дома, что же в том удивительного, – оборвал ее Ярослав, он всегда и во всем готов был оправдать свою ненаглядную дочь.
А потом он думал о том, что она только княгиня, и ею останется до самой смерти, а о детях будут заботиться служанки, и не бывает в этом мире по-другому. Он думал о том, что сам научит Елизавету языкам, и в седле держаться она будет не хуже матери своей. Отправляясь в суровые края, она не может ощущать себя слабой и незащищенной. И странно было, что так он думал о любимой дочери. Наверное, если бы они узнали, что творится в душе того, кого сначала в шутку, а потом всерьез называли Мудрым, то они ничего не поняли бы.
№№№№№
Всегда и везде, сколько бы людей ее не окружало, Елизавета всегда выбирала отца своего. И мир для нее делился на князя Ярослава и всех остальных людей. И ладно, Рогнеда была в чужом мире, но она то с самого начала среди своих оставалась. Она могла капризничать, помыкать всеми, кто под руку попадался, и знала с самого начала, что над всеми имеет полную власть, потому что отец ей ни в чем не откажет, и накажет любого, кто посмеет обидеть ее. Он баловал ее невероятно, и только иногда, когда ее требования превосходили все разумные границы, в его голосе появлялись суровые нотки, и она отступала. Она знала, насколько он ее любит, и если готов отказать, то видно это и на самом деле отвратительно. И немного знали, каким стальным бывает характер у казавшегося мягким и добрым князя. Она усвоила, что если его не злить, то уговорами и ласками модно достичь всего, чего угодно. И маленькая плутовка с самого начала постигла странную науку правления сильными мира сего.
А служанка, которая случайно слышала разговор, потом отправилась к старухе:
– И все у князей наших не как у людей, – усмехнулась она, – он ее не особенно любит, а ей хоть бы что, зато от свиты своей она никак отстать не может, – говорила та о княгине. Воевода любит ее и страдает, но она и не смотрит в его сторону. А ведь вместе могли быть счастливы, но разве она позволит себе поменять любимого воеводу на нелюбимого князя – да ни за что на свете.
– Богатства и власть для всех и во все времена значили больше, это только голодранцы могут о любви заботиться, чем им еще прикрыться-то, – ворчала старуха, понимая, что у нее не было за всю жизнь ни того, ни другого.
– Ты шибко много думаешь о том, что тебя не может касаться, от этого все беды и творятся, голова лопнет, будешь знать.
– Ничего с головой моей не случится, – отрезала служанка, только чудно все это и нелепо.
Многим из них было жаль чужестранку. И не хотели они понимать, что во всех