– Уезжайте.
Обратись швейцар ко мне вежливо, произнеси он фразу типа: «Извините, пожалуйста, но это место зарезервировано для другого человека», я бы спокойно убралась прочь, но наглый тон лакея вынудил меня ответить адекватно:
– И не подумаю.
– Отваливай.
– Почему?
– Тут нельзя стоять.
– И где запрещающий знак?
– Я вместо него.
– Что-то не вижу на твоем лице красной полосы!
Привратник посинел.
– Укатывай, убогая.
– Сам отвали.
– Глянь вокруг, чмо! Здесь парковка «Шарашкинфильм», сплошь звездные тачки, убирай раздолбайку, иначе хуже будет!
– Даже не пошевелюсь!
– Ща эвакуатор позову.
– Права не имеете, да и не станет ГАИ заморачиваться, – спокойно ответила я.
– Эвакуатор свой есть, – прошипел прислужник, – в последний раз спрашиваю: отвалишь?
– Нет, – рявкнула я и, тут же вспомнив беседу с Голубевым, хотела сказать, что руководство «Шарашкинфильм» зарезервировало Арине Виоловой парковку.
Но я не успела произнести заветную фразу, швейцар вытащил из кармана складной нож и ровно за секунду проткнул покрышки.
– По-хорошему не хотела, – засмеялся он, – теперь по-моему будет. Ща эвакуатор оттащит, колесики прокололися, ай, беда! Неисправная тачка подлежит увозу с Тверской! Распоряжение самого мэра!
Я вылетела из машины и услышала радостный вскрик:
– Арина! Вы! Замечательная пунктуальность!
От шикарного «Мерседеса» шел Анатолий.
– Точность – вежливость королев, – воскликнул продюсер, – право, редкое качество в наше время! Чем вы расстроены?
– Ваш парковщик проткнул колеса моей машины!
Голубев замер.
– Кто?
– Он! – показала я на опешившего швейцара.
– Ваши покрышки?
– У меня нет резины! Речь идет об автомобиле!
Анатолий всплеснул руками.
– Господи! Урод! Как посмел! Ариночка, солнышко, не волнуйтесь, пока обсудим дела, «Бентли» обуют, или вы ездите на «Лексусе»? Вон тот, серебристый, ваш?
– Нет! У меня «Жигули»!
Продюсер уставился на ржавую «лошадку».
– Этот ме…, – начал он, но вовремя спохватился, закашлялся и сумел исправить ситуацию, – …таллический автомобильчик?
– Ну не бумажный же! – ехидно отозвалась я.
– Ваня, Сашка, Петька! – затопал ногами Голубев и, когда три парня в темных костюмах явились на зов, перешел в диапазон ультразвука. – Чтоб этот ме… то есть «Лада», была немедленно приведена в лучший вид, колеса новые, руль, кресла, педали… не знаю, что еще, живо, кретины! Парковщика убить, расчленить, закопать в навоз, руки ему оторвать, ноги, голову в… засунуть! Живо! Чего встали! Выполняйте! Всех расстреляю! Арина, солнце мое, душенька, ангел, кошечка, заинька, пингвинчик сизокрылый…
Продолжая присюсюкивать, Анатолий втолкнул меня в лифт, который поднялся на шестой этаж. Продюсер усадил меня в кабинете, велел