Еще за границей Куприн впал в маразм. Писал всякую ерунду. Никто ее, естественно, публиковать не рвался.
Куприн завел себе кота. Назвал его Ю-ю. Александр Иванович писал, а кот Ю-ю лежал рядышком на столе и смотрел на своего хозяина.
Время от времени писатель говорил своим знакомым:
– Презирает меня этот кот. Презирает. А за что презирает – понять не могу. Наверное, за то, что я неудачник.
Николай Телешов писал: «Уехал он если и не очень молодым, то очень крепким и сильным физически, почти атлетом, а вернулся изможденным, потерявшим память, бессильным и безвольным инвалидом. Я был у него в гостинице „Метрополь“ дня через три после его приезда. Это был уже не Куприн – человек яркого таланта, каковым мы привыкли его считать, – это было что-то мало похожее на прежнего Куприна, слабое, печальное и, видимо, умирающее. Говорил, вспоминал, перепутывал все, забывал имена прежних друзей. Чувствовалось, что в душе у него великий разлад с самим собою. Хочется ему откликнуться на что-то, и нет на это сил. Ушел я от него с невеселым чувством: было жаль сильного и яркого писателя, каким он уже перестал быть».
Навещал Куприна и Валентин Катаев: «Раньше я не был знаком с Куприным. Я пришел к нему в гостиницу «Метрополь» вскоре после его возвращения на Родину. Я увидел маленького старичка в очках с увеличительными стеклами, в котором не без труда узнал Куприна, известного по фотографиям и портретам. Он уже плохо видел и с трудом нашел своей рукой мою руку. Трудно забыть выражение его лица, немного смущенного, озаренного слабой, трогательной улыбкой. Из-за толстых стекол очков смотрели очень внимательные глаза больного человека, силящегося проникнуть в суть окружающего. Это же выражение напряженного, доброжелательного удивления не покидало лицо Куприна все время, пока мы сидели на открытой веранде «Метрополя», а потом гуляли по центральным улицам Москвы – советской Москвы – такой нарядной, веселой и деловитой в этот яркий осенний день, полный солнца и цветов.
С жадным любопытством всматривался Куприн в черты нового мира, окружавшего его. Медленно переступая ногами и держась за мой рукав, Александр Иванович то и дело останавливался, осматривался и шел дальше с мягкой улыбкой на лице, как бы одновременно и встречаясь и навеки прощаясь со своей утраченной и вновь обретенной Родиной».
Умер Куприн на следующий год, от рака языка.
* * *
А еще был моден здешний, пригостиничный кинотеатр. Он назывался так же – «Метрополь». Юрий Трифонов упоминал его в романе «Студенты»: «Возле кино „Метрополь“ царило обычное вечернее оживление. В пышном сиянии голубых, малиновых, ослепительно-желтых огней смотрели с рекламных щитов усталые от электрического света, огромные и плоские лица киноактеров. Они были раскрашены в фантастические цвета: одна половина лица синяя, другая – апельсиново-золотая,