Помяни Афродиту – она и явится. Никта первой столкнулась с ней, хотя ей этого хотелось меньше всего, она понимала, что значит ее появление.
– И что же тебя привело к нам, – все-таки стараясь хранить спокойствие, спрашивала она.
– А ты не знаешь этого? Мне нужен мой Адонис.
Усмехнулась богиня тьмы.
– А почему это он твоим стал вдруг?
– Интересно, да если бы я его не спасла и не принесла к вам, видели бы вы моего ребенка.
Она вдруг странно взволновалась, и казалось ей, что отнять у нее хотят что-то очень большое и важное, то, что уже успело стать частью ее самой.
Так в спорах и упреках они до Персефоны и добрались. И когда увидела Афродита прекрасного юношу, то невольно улыбнулась – ведь этого его она называла ребенком.
Аид и на этот раз был на месте, хотя другие посетители его царства никак не могли застать бога Тьмы.
– Адонис, как же ты вырос, каким красавцем стал, – заворковала она, – я пришла за тобой. Ты должен увидеть мир, хватит тебе в этой тьме оставаться.
Адонис смотрел на нее удивленно. Ему ничего не рассказывали здесь о богине любви, боясь даже имя ее упоминать, но кто может уйти от судьбы своей. Потому и спросил он:
– Но кто ты такая? Я не знаю тебя.
– Афродита, я та, которая спасла тебя и принесла сюда, Персефона хорошая мать, она вырастила тебя, это замечательно, но любящая мать (она делала упор именно на это) не заставит тебя навсегда во тьме остаться.
Молча взглянул Аид на Персефону. Она готова была лишиться чувств, и жалость – такое непонятное и странное чувство, шевельнулось в его душе в тот миг.
И тогда Афродита поняла, что может оказаться действенным.
– Я вижу, как она любит тебя, но я буду любить еще больше.
И сама богиня любви тогда не подозревала о том, что слова ее уже были больше, чем просто слова, потому что Эрот, увязавшийся за ней, уже пустил стрелу в сердце ее. Он один мог как-то дерзить и досаждать богине, и он решил, что если так мучаются другие, то и ей не мешало бы испытать что-то подобное, чем она лучше остальных. Мальчишка Адонис, о котором она говорила с таким восторгом, был не самым худшим вариантом из всех, кого она любила, вот и он развлечется немного, а Гефест и Арес пусть поревнуют и побесятся.
Аид думал только о Персефоне, но слова о любви, и тонкий намек Афродиты сделали свое дело. Она предупреждала его о том, что его жена может полюбить этого мальчишку по-настоящему.
– Пусть он идет с ней, – услышали они его голос.
Все знали, что она никогда не станет противиться своему мужу. И все -таки Персефона не могла сдержаться на этот раз.
– Но я не смогу без него здесь оставаться, – разрыдалась Персефона.
Богиня