– Знаешь, что я в тебе люблю? – спросила жена.
– Что? – поинтересовался я.
– Чувство юмора.
«Издевается, – подумал я. – Что-что, а юмора отродясь не было».
Вот и теперь, когда я сообщил, что меня переводят из резерва директоров школ в самые настоящие директора, жена восприняла новость как шутку. Или розыгрыш. Или даже издевку.
Дело в том, что я «безответственный, неорганизованный, непрактичный, нехваткий, непредприимчивый» и так далее и тому подобное. Жена всегда удивлялась, как я до сих пор учителем работаю. Впрочем, я и сам этому удивляюсь.
Прошлой осенью поручили подготовить детвору к олимпиаде. И не просто к абы какой, а республиканской. Ехать предполагалось в другой конец страны, точнее, за девятьсот восемьдесят семь километров и уж не помню сколько метров. И что вы думаете? Подготовить я с грехом пополам их подготовил, но день отъезда перепутал и остался с билетами дома, а мои олимпийцы, не дождавшись руководителя, сели в поезд и отправились самостоятельно.
Умирая от ужаса, представляя, что может случиться с детьми в дороге, стыдясь собственной непутевости и неминуемого возмездия, я бросился вдогонку. Потратил уйму денег на самолет и такси, однако поезд перехватил и со своей командой воссоединился.
Что тут началось! Я думал, родители и начальство сожрут меня, даже не поперчив. Два месяца обсуждали мои гонки, словно это был не я, а Индиана Джонс. А между тем могли бы вспомнить и олимпиаду, ведь команда взяла два первых и одно второе место. «Повезло», – объяснили мне и посоветовали не обольщаться.
Больше от города я на соревнования никого не возил, посчитали, что для серьезных мероприятий экстрим неуместен. Впрочем, призовых мест по моему предмету город с той злополучной олимпиады тоже не занимал, однако это никоим образом с моим отсутствием не связывали. Было слегка обидно, но пришлось проглотить.
Я и в резерв директоров попал случайно. Не хотел. Ну какой из меня директор?
Куда там! Списки формировали по половому признаку. Мужиков в школах нет, а видимость перед райкомом партии создать надо. Мы ведь тогда жили в стране развитого социализма, и директора школ назначались на должность не просто так, а через утверждение в райкоме партии, коммунистической и единственной на тот момент.
Короче, когда прежняя заведующая увидела мое имя среди резервистов, она захохотала и сказала, что у ее зама отличное чувство юмора.
Дело в том, что я ко всему прочему еще и статейки в местную газетку пописывал. Безусловно, критические и все больше о школе, детворе, учителях да чиновниках от образования. Я про другое не очень знаю.
В РОНО мои художества называли идеалистическим бредом, полностью оторванным от реалий сегодняшней жизни и представляющим школы района в совершенно невыгодном свете перед «вышестоящими организациями». Так и писали в опровержениях.
Заведующая с трудом меня выносила, но ее зам только посмеивалась и утверждала, что мои статьи делают району рекламу и показывают, что мы живем полноценной жизнью и видим не только наши достижения, но и то, над чем следует работать.
Может быть, поэтому на городском собрании учителей перед началом прошлого учебного года статейки мои были отмечены как передовой опыт.
Заведующая районными школами скривилась, однако список резерва подписала.
И вот настало время, когда она отправилась на покой в институт усовершенствования учителей, а вместо себя оставила моложавую и прогрессивную заместительницу.
Тут мне и предложили школу, из которой сбежал очередной директор. Школка была небольшая и старая. Ученики шпанистые и все как на подбор из семей докеров и работниц консервного завода. Учителя злющие, не одного директора схарчившие. Отопительная система гнилая. На трубах хомут висел на хомуте. Крыша рубероидная и текущая сразу в пятнадцати местах. Короче, не школа – подарок. И номер у нее ко всему прочему был 13.
Я, недолго подумав, согласился, поскольку к тому времени обзавелся кучей идей, которым сам Томас Мор мог бы позавидовать. Плюс жена запилила из-за мизерной зарплаты и отсутствия амбиций.
И вот назначили мне время, чтобы явиться на утверждение ко второму секретарю райкома.
Я идти не хотел. Боялся и не любил всех этих кабинетов с двухтумбовыми столами, похожими на носорогов; терпеть не мог строгих мужчин и женщин в серых костюмах, умевших говорить словами из Устава и Программы партии, да и сами казенные здания райкомов и горкомов, крепкие, как артиллерийские казематы, не переносил. Но делать было нечего.
Дома не сказал ни слова, решив сообщить после окончательного утверждения. Только попросил заштопать протертый локоть на старом костюме и купить для солидности шляпу. Жена удивилась, но шляпу купила.
В назначенный день новая заведующая РОНО, взяв меня под руку, привела прямиком в райком на утверждение. Оставила дожидаться в приемной, а сама отправилась в кабинет ко второму секретарю партии,