17 апреля по святцам день преподобного Иосифа песнописца. В народе – Иосиф Песнопевец или Ольховые смотрины. В этот день шли глядеть за деревню, как ольха зацветает. Это в русских Месяцесловах вообще, а для Кирова 17 апреля – весна пробуждения жизни или средний срок появления на улицах бабочек лимонниц.
18 апреля в святцах поминается мученик Феодул чтец. В народе – Федул Ветряник или Тёплый. Замечено, что с этого дня устанавливается тёплая погода. Пришёл Федул – теплом подул. Случается и наоборот, тогда говорят – Федул губы надул. После Федула выставляют оконницы. То есть убирают из оконных проёмов вторые, зимние рамы. А до Ветряника окна не открывали: «Кто до Федула окно растворил – тот к ненастью угодил».
19 апреля – день святителя Евтихия, архиепископа Константинопольского. В народе – Евтихий Тихий. Тоже приметный день: на Евтихия день тихий – к урожаю ранних яровых. А в 2008 году день святителя Евтихия был ещё и Лазаревой субботой, – преддверием заключительной части Великого поста – «страстной седмицы». По церковному календарю – это «седмица ваий», «цветоносная» неделя. Вербные народные гулянья в старой России начинались с четверга и заканчивались в Вербное воскресенье. Вербные ветви, которые и сами по себе считались волшебными, освящались в церкви. Считалось, что этими ветками можно легкими ударами отогнать порчу. Верили, – ритуальные ивовые розги полезны для здоровья: «Не я бью – верба бьёт!» Особенно сильно хлестали молодых жён, поскольку верба была ещё и символом жизни и плодородия.
20 апреля – Акулина, тоже приметный день. Примечают Месяцесловы: если на Акулину дождь, на яровые не надейся, зато калина хороша будет; солнечный, но холодный Акулинин день – к урожаю хлебов и гречихи. Верили наши пращуры, будто на Акулину, следом за Водяным дедом, просыпаются и русалки.
А в 2008 году Акулинин день стал Вербным воскресением. И здесь свои приметы: на вербной неделе мороз – яровые хлеба хороши будут; а если обойдутся эти дни мороком, Мороз своё всё равно возьмёт, – придёт позднее и повредит посевы.
Вроде давно ли начало с крыш капать, глядь, уже и ручьи заворковали, а за ними и овражки проснулись. Капелька за капелькой собираются в ручейки, ручейки сбегаются в овраги и там уже, гулким, шумным потоком несётся полая вода в реку. Выйдешь утром на крыльцо, глянешь в луга, а там сплошь вода на солнце играет. За одну ночь река поднялась, – берега на дно ушли, лишь у кустов верхушки едва торчат.
Тихо и покойно речное утро. Едва слышно бормочет ручеёк, пополняя водой широкое половодье. Из дальнего леса, вторя ему, бормочут на току тетерева-косачи, да где-то на разливе блеет барашек. Жалостливо просит помощи. Схватишь бинокль, начнёшь трудить глаза, выглядывать на водной глади островок с несчастной скотинкой, да опомнишься. Откуда ему тут взяться, барашку-то, когда все деревенские