– Ты разве никогда не плачешь?
– Не плачешь, – смешно повторил незнакомое слово.
Через силу улыбнувшись, взглянула на луйхар: Джанулория колдовал над раненными, ярко пылал костер, бродили, как потерянные, камарленцы.
Дели посмотрела на Мира-Лора. Он молчал и смотрел на пламя костра, и было в его взгляде что-то необъяснимо трагичное, какая-то безысходная тоска и отчаяние.
Занималась заря, прогоняя сумрак, страх, печаль, вселяя новые силы и надежду.
От Джанулории она узнала, что их катер разворотили чудовища и что взлететь на нем уже невозможно. Узнала, что в бою погиб вождь Сира-Мадок и многие ихлаки, и для всех это стало страшным ударом, особенно для Мира-Лора, который отныне считается новым вождем луйхара. Узнала, что трайд Марион продержался первые полночи и полдня, а, значит, по мнению лекаря, должен выкарабкаться. Узнала, что Тасури уже на ногах и готов выдержать еще один такой бой.
На все расспросы империты т, ахьянец лишь делал мрачную физиономию и неопределенно отвечал:
– Не знаю, империта, – больше же из него ничего нельзя было вытянуть.
Потом Дели и Джанулория отправились к лекарю.
В просторной хижине было сумрачно и сильно пахло чем-то незнакомым. Здесь смешивались приятные запахи и отвратительные, что и создавало атмосферу лечебницы. В хижине был довольно-таки тщедушный ихлак – лекарь Су-Лан, – перед которым разместились разнообразные закупоренные горшочки, связки каких-то трав, плошки, наполненные вонючими отварами, снадобьями и мазями. В дальнем углу набросаны груды шкур наподобие кроватей, на одной из которых лежал Марион и, казалось, крепко спал. На щеках проступил легкий румянец, а грудь его мерно вздымалась. Тасури мрачно сидел на своей кровати, вытянув хвост. Его длинное зеленое тело было густо смазано какой-то коричневой жижей, издающей мерзкий запах. При виде их, пасть имберианца растянулась, обозначая улыбку.
– Простите, мы вам не помешали? – вежливо осведомился Джанулория у лекаря.
– Вы хотите узнать о здоровье рахима Эрадорха и Имбиса, рахим Дентр? – Су-Лан не поднял головы от своих многочисленных зелий, но его третий глаз тут же уставился на вошедших.
– Да. Как себя чувствует рахим Эрадорх?
– Он жив, но очень слаб, – наконец лекарь оторвался от своего занятия и теперь на них смотрели темные глубокие глаза. – Вы можете поговорить с рахимом Имбисом, но не тревожьте рахима Эрадорха, – с этими словами Су-Лан вышел.
– Хорошо, что вы пришли, – заговорил Тасури. – Здесь можно сгнить от скуки.
– Зато два даальса назад было не до скуки, – серьезно ответил энод-арон, склонившись над трайдом. – Как он? Я вижу, Су-Лан приложил немалые усилия.
– Ночью бредил и метался, я думал, что не выживет, но Су-Лан дал ему какой-то порошок, смазал чем-то раны, пустил дым с мерзейшим запахом, и вскоре трайд успокоился и заснул. Вот спит до сих пор. Я тут допустил мысль, не перестарался ли лекарь с порошком?
– Су-Лан знает свое дело, – твердо