До Пюхтиц мы добирались от Новгорода на автобусе. В дороге меня, сильно уставшую, укачало. Сдерживая тошноту, я старалась угнездиться в болезненном полусне и неожиданно увидела икону Божией Матери, обращавшуюся ко мне. Совершенно не удивившись тому, что со мной говорит икона, стала слушать. В этот момент в сон ворвался папин голос, требующий подъема – приехали. Я старалась не шевелиться не из лени или по болезни, мне было необходимо дослушать. Не случилось. Я так и не смогла восстановить, о чем был разговор. А за всю мою жизнь я так и не смогла узнать «подружившийся» со мной образ… Едва мы выбрались из автобуса, меня прозаически вырвало. Так закончилась моя первая попытка приобщиться к чуду.
Была, правда, и более удачная встреча с необъяснимым, хотя ее можно смело назвать совпадением. То лето мы проводили в Дмитрове. Однажды я стала приставать к папе: мне непременно понадобилось забраться на чердак. Не то чтобы я была большой любительницей лазить по чердакам (тем более что внутренней лестницы не было, только приставная к дому – старая, полусгнившая, пошатывавшаяся от каждого нашего шага вверх), но хотелось ужасно. Папа отнекивался, но несгибаемая сила воли и упрямство давали себя знать уже тогда. Отцу было проще согласиться. Мы залезли.
Я не помню ни пыли, мерцающей в лучах солнца, ни балок, ни вещей полусгнивших. Ничего такого, чем можно было бы наполнить, живописать наши чердачные приключения. Ни даже того, как я обнаружила икону (папа потом говорил, что он о ней помнил, но я-то этого не знала и знать не могла). Чья это икона, я узнала, только когда мы спустились, – на окладе было вытеснено имя: Пантелеймон. А потом папа посмотрел висящий на стенке патриархийный календарь: я требовала, чтобы мы взобрались на чердак, и нашла образ 9 августа – в день памяти великомученика и целителя Пантелеймона. Икона стоит у меня на полочке.
Чудеса, или, если угодно, необъяснимые истории, происходили конечно же не только со мной. Немало моментов пересечения с необъяснимой благодатью было в жизни диакона Владимира Правдолюбова.
Один случай я потом вспоминал много раз. Мы ездили с мамой, с ее знакомой – прихожанкой из папиного храма и с моей будущей супругой Татьяной на Кий-остров, где патриарх Никон в 1656 году основал Крестовоздвиженский монастырь. Маленький, по-моему, полтора на два километра, остров – камни и сосны. Дивной красоты место. Мама моя – большая любительница Русского Севера, а я на нее больше похож и внешне, вплоть до такой же субтильной комплекции, и ее любовь к Северу мне близка. В советское время в монастыре сделали, естественно, дом отдыха, куда мы взяли путевку на неделю. Гуляли много. Хотя вода кругом, купаться там почти невозможно – холодища, Белое море. А 19 августа, на праздник Преображения Господня, мы с Танюшей идем к завтраку. Идем и чувствуем запах ладана. Думаем: это же монастырь. А мы идем к центру острова, где столовая, там был храмовый комплекс, где осталось