В избе Рыбака вдруг появилась Таинственная Незнакомка. Была она вся израненна каким-то острым предметом и болела, но когда пришла в себя и поправилась, то назвалась Сарой и как-то незаметно взяла на себя домашнее хозяйство.
И вот, однажды вечером, за чаем из листьев брусники, Сара не ответила на вопрос Рыбака, а резко переменила тему:
– Хватит про ЭТО, Рыбак, тяжело вспоминать, – расскажи лучше про палатку свою кругло-яблочную», да про Северный полюс, а то мы всё – будни, да трудни, чешуя, да кровь, а ведь сказки хочется! Как в детстве сказки хочется, Рыбак!
– Что ж тебе рассказать?
– А всё расскажи! Как ты туда попал расскажи. Это ж интересно!
– Да, неожиданно это случилось. Директор рыбзавода вышёл на рацию: выручай, мол, иностранцев, переводчик у них с аппендицитом в больницу угодил. Ходят как потерянные по улицам. На днях им на полюс лететь, а никто ни бельмеса по-русски.
– Спрашиваю: кто? Из какой страны?
– Арабы, – говорит, – Эр-Рияд.
Н-ну, я и затосковал. Не умею по-арабски, никогда живого араба и в глаза не видывал! Да и по-английски лишь на простые темы.
Хотел отказаться, а директор:
– Так ведь и они живого рыбака-охотника сибирского в глаза не видывали! Вот и шпарь как умеешь, объясняй им что к чему!
– Ладно! – думаю. Конец апреля – межсезонье. Не знаешь чем себя занять на зимовке. А тут – полюс и знойный южный народ. Полечу!
– А правда, что полюс круглый-прекруглый и земная ось торчит?
– Никакой оси сроду не бывало! И никакой он не круглый! Такой же снег и лёд как везде. Даже теплее там. У нас, к примеру, минус полтинник, а там всего тридцать.
– А чё ж так?
– Гольфстрим потому что. До Баренцева моря всего тыща кеме. А оно ж не замерзает. Как ветер с запада, так на полюсе ваще ташкент: чуть минус.
Прибыла наша группа в конце апреля, так было минус восемь.
И штиль. Солнце яркое, как сварка, хоть и низкое совсем. Без тёмных очков нельзя: ослепнешь.
– И у нас без чёрных очков март, апрель, май нельзя.
– Вот! То же самое!
– Нет. Ты как-то не так рассказываешь. Ты про людей расскажи. Тут мы их видели в посёлке, туристов этих: куртки яркие-преяркие, как фантики от конфет. Наши мальчишки туристов сникерсами называют.
– Мне запомнился араб один. Стоит на белом снегу в белом балахоне и белых штанах, на голове чёрный кружок и лыбится на все стороны. А фотографы как муравьи вокруг. И так зайдут, и этак, щёлкают, аж шум стоит.
Спрашиваю у парня из Москвы:
– Важная птица?
– А то! – говорит. – Это саудит, сын короля Саудовской Аравии, или, может внук. Их у него мульён, от тыщи жён. Принц, значицца. Сейчас по спутнику фотки эти в Аравию скинут и тут же газеты выстрелят: «Принц такой-то – покоритель Северного полюса!»
И будет в авторитете, и, может, его потом изберут королём, потому как он первый на полюсе, а старшая родня не догадалась. В общем, парень с дальним прицелом: вверх идёт.
– Видишь,