На площади шныровался со своей боевой залёт-компанией Вечный Аджид реболюцион-обхранки, привычно промышлявший посреди всеобщего расслабона с ацкой вздрыбулиной в заподмышках. Он распространял окрест тончайший амбро-мат страсти провакцинации бунта, бесплощадного и обсукровленного.
Узрев приземление апокаплектического асса, он быстро сори-ентировался в метафизике правдославного анархеомодерна, и через несколько мгновений я с мешком во рту и кляпом на голове, в санях на тройке вороных уже мчался в некое ещё неведомое мне, но уже такое вонючее поп-эсеровское будющее…
Вечный Аджид
– А сейчас, господа, мы и проверим, кто нам так подозрительно вовремя ниспослан Небом: настоящий Мойша-Ах из Ордена Снов Хиона или так себе, рядовой смертник-мистифиатор?
Языки пламени в камине огромной сводчатой залы выхватили из тёмной группы фигур физиогномию моего похитителя. Высокий толстый господин в чёрной полумаске с круглым усатым фейсом, очень похожим на Петруся Хромановича с парсуны начала 18 века от Рождества Скалли-Геррова, достал из внутреннего кармана чёрного сюртука внушительных размеров ребольверину и откинул барабан…
Где-то я эту котовскую рожу уже видел, и совсем недавно видел! Ну, да ладно, авось вспомню по мере погружения в это очередное сновидение наяву, точнее – по мере выгружения из оного…
Толстый вставил в барабан патрон и протянул руку с оружием ко мне:
– Вращайте, граф, и вращайте по возможности счастливо!
– Для меня любой исход – счастливый, – ответил я и небрежно крутанул барабан, – я у Max von Sydow проходил обучение по программе «INTAKTO».
Толстый злорадно усмехнулся и приставил дуло к моему вискарю. А вот сейчас пора мне уже начинать показывать фокусы, – подумал я, – не очень мне нравятся игры в одни ворота, однако…
От выстрела дрогнуло пламя в свечах, с потолка посыпались последние фрески Андрияки Врублевича. Я театрально рухнул на пол и завопил травматическим голосом:
О горе мне! Мой разум не вмещает
Рулетка рашен страшен, чтоб я сдох!
Какой мотор торжественный заглох,
Какой пропеллер больше не вращает!
Уже Антикристу пора на ловлю блох,
Уже Кристос вопит, что он – не Бог,
И Небо Им презреньем отвечает…
Потом поднялся и, улыбашеся, плеваше пулей в синюю понебень воображанья, кончил:
Лишь Небеса бессмертье нам даруют,
Не зря там боги день и ночь пируют,
Им, небесам, таинственно равно,
Что тёмный бог, что светлый – всё кино!
– Способный к нам прибыл лётчик, однако! – ухмыльнулся толстый.
Этого социал-прохиндея, похоже, трудно было чем-либо удивить.