– Что, вот так вот? Просто подошва?
– Да, просто подошва.
– Просто подошва? – в энный раз переспросил чернявый. – Странно…
– Ага, просто подошва. Давай в «Граммофон» прошвырнемся. По бифштексу с кровью схаваем. Если под лимоном, конечно, нароем. А то я после этой тошниловки жрать хочу… И рези в пузе задолбали… – Ословидный, застрекотав ушами, махнул рукой в сторону огромной искрящейся вывески, но вдруг резко остановился, согнулся над мусорным ведром и со стоном «фи-и-и-кция» стал выворачиваться наизнанку.
Флёр отскочил в сторону, посмотрел в направлении, которое указал ословидный, и направился к неоновой вывеске, нависшей над стеклянной дверью. Чуть поодаль от входа, сплевывая зубы в кулак, покачивался кто-то шатко-валкий и трипогибельный – с кровоточащей «серебряной» нитью. Рядом с ним валялась разрезанная надвое пластиковая «золотая» VISA. Подбадривая себя, он щербато цедил: «Кровохарканье – это всего-навсего выделение крови с мокротой во время кашля». Дверь на фотоэлементах распахнулась, командируемый, мельком взглянув на кривляющиеся разноцветные буквы кабаре «Граммофон», вошел внутрь и оказался в проспиртованном фойе.
Около двери – напротив игрального автомата, из которого не переставая сыпались арахис, фундук и грецкие орехи, стоял однорукий бандит с гранитной шеей и скулоизбыточным лицом, с плеч до щиколоток обвешанный гирляндами из чернослива, фиников, урюка, инжира, хурмы и фейхоа. Левый рукав бандита был заправлен в карман, в правой длани он держал телефонную трубку и истошно орал:
– Jack Pot!!! Jack Pot!!! Пот Джека!!! Накрывай на стол – полакомимся!
«Серебряная» нить у него была покалечена и имела форму пустого рукава. Флёр боязливо обошел его стороной и, озираясь, остановился. На него двигались четверо, издававшие странные звуки: «…pirs-pirs-pirs… хлясть-хлясть-хлясть… tattoo-tattoo-tattoo…» Командируемый посторонился и пропустил маленькое катящееся пирсинговое колечко, плеточку с усиками и каких-то двух размазней с вывернутой ориентацией, оказавшихся кусочками татуированной кожицы. Словно сиамские близнецы, размани, клавиатуря друг друга вялыми пальчиками по до конца не сформировавшимся выпуклостям, тащились в обнимку и мычали какую-то психопатическую чушь про то, что «их не догонят». Примечательно, но за ними никто не гнался и, по всему, даже не собирался. Сработали фотоэлементы, и четверка, уничижающе посмотрев на немодного Флёра, исчезла в темноте: цвет и форму их «серебряных» нитей командируемый не разобрал.
– У нас закрытый вечер. Пригласительный есть? – раздался сбоку хриплый голос, и тяжелая рука легла на призрачное плечо.
Флёр повернулся. В лицо ему ударил кислый запах щей, пельменей с луковым соусом, шкварок, паленой водки, запущенного кариеса и многолетнего гастрита. На него недобрым взглядом смотрел швейцар в засаленной ливрее с бесцветными галунами-солитерами. Из отставных. Ресторанный цербер