горы.
Угрюмый февраль –
Мудрец или враль,
Не выкрадешь неба
синь.
Развей же обман!
Белесый туман,
Как створки окна
Раздвинь.
Заснеженный Израиль
Сюрприз приготовила зимняя фея,
и ловкая вышла у феи затея:
Ну где ещё кружит февральская вьюга,
и пальмы в снегу от Метулы[1] до юга?
На листьях зелёных, на желтых лимонах
снежинки мерцают, как лампы неона.
И людям, и клумбам, и кактусам ярким
зима на прощание дарит подарки.
Ловите, держите, сгребайте в охапки
пушистые мягкие белые шапки.
Февраль разыгрался: «Я лютый, я лютый!
Плачу вам по щедрому снежной валютой».
Цикламен
Был день и вечер в лохмотьях туч, дожди
зарядили к ночи.
Вонзались молнии-бритвы в ночь,
её разрывая в клочья.
Никто из нас не ждал перемен.
По стёклам гроза хлестала.
Продрог от холода цикламен, прижался
к земле устало.
Как вдруг откуда-то из-под земли
под утро явилось чудо.
Окрепли стебли, цветы взошли – неведомо
как, откуда.
Как знали крохотные ростки, что солнце
неодолимо?
Раскрыли крылышки-лепестки и победили
зиму.
Блюз
Словарь сегодня не открою,
Стремясь к эпитетам иным.
Да, было небо голубое,
И море было голубым.
Пел ветерок, в садах скитаясь,
Качая чаек и причал.
День, голубинкой растворяясь,
Плескался в зеркальце ручья.
В листве витали грусть и робость
И птичий блюз о тайне дня…
И день, скользя в ночную пропасть,
Голубизной накрыл меня.
«Как по синей скатерти сахаром…»
Как по синей скатерти сахаром,
Отражаясь в канве озёр,
Рассыпаются ветви сакуры –
В синеве кружевной узор.
Ветер с юной листвой венчается.
В светлой дымке клубится даль.
И тебе ни к чему печалиться –
Где-то рядом расцвёл миндаль.
Завертелось вишнёвым облаком
Дня цветастое кимоно.
Так весне в обновлённом облике
Перед миром предстать дано.
Всё вокруг синевой безбрежною
Наполняется, дарит свет,
Чтобы дни лепестками нежными
Распускались на кроне лет.
Если