Девушка тем временем, тихо свистнув собаке, пошла своей дорогой дальше. Её хаска бросилась следом. Они завернули за угол здания школы, вероятно, направляясь на пустошь.
– Кто это? – поинтересовался я у Брая, глядя им в след.
– Кэти, она живет в Сплотте.
– Так, давай сразу договоримся – батону ни слова о том, где ты был, иначе нам всем влетит. Мне скандалы надоели, и думаю, на сегодняшний день их уже хватит.
Повернувшись, я взял курс на Мерсиа-роуд, и Брай, подстраиваясь под мой длинный шаг, побрёл следом.
– Только маме не говори про побережье, – предостерёг я его из-за плеча. – Она начнёт переживать, а ей и так сейчас тяжело. Давай скажем, что ты был у Кентов, договорились?
– Угу, – согласился с моими доводами брат. Джош Кент был ещё одним приятелем Брая и жил неподалеку.
Возвращаться домой пришлось по улицам – не мог же я тащиться с братом через пустошь. Если бы это увидел наш отец, мне бы не поздоровилось. Пройдя по Мерен Плейс, мы свернули направо, и дошли до перекрестка Райнуэй-роуд и Хинд Клоуз, где ненадолго остановились: Брай завязывал шнурки на своих кроссовках. Я нашёл взглядом наш дом в конце улицы и с облегчением выдохнул: машины батона (единственной роскоши, которую он позволил, причем только лишь для себя) – белого фольксвагена не было у края тротуара. Вечер воскресенья для отца святое время: его ждал паб, приятели, мужские разговоры, обсуждение всякой хрени (сальные шутки про жён сослуживцев, последние сплетни о соседях и общих знакомых, мытьё костей начальства). Зубочёс сопровождался небольшими порциями алкоголя – завтра на службу, – и заканчивался глубоко за полночь. Ранним утром батон просыпался свежим и отдохнувшим. Все планы на выходные выполнены: жене прочитаны нотации, детям преподнесён отцовский урок. Вот она – семейная идиллия.
Глава 2
Тошнотворный хруст. Тонкий хрящ сминается; от резкого рывка рвутся связки и мышцы; шейные позвонки, смещаясь, сдавливают спинной мозг; окружающие ткани начинают кровоточить.
Отзвук неприятного хруста не давал уснуть ему этой ночью. Он слышал его в своей голове вновь и вновь, словно MP3-файл поставленный на повтор. Грохот крупных капель дождя по железу и гул ветра не могли заглушить, порождённый фантазией, еле различимый треск. Смуглый мужчина в сером спортивном костюме ворочался на узкой откидной кровати. Старый матрас, без простыни, сбился в бугры, а одеяло, воняющее застарелой мочой, сползло на бок, оголив грязные ступни ног.
Сумрачная темнота и осенняя сырость навечно поселились в его нищем жилище – маленьком трейлере на бетонных блоках, – и напоминали тюремную камеру. Временами Дауд Капрух просыпался среди ночи, и ему казалось, что он уже давно понёс наказание за совершённое преступление, и лишь рокот моря снаружи, который легко проникал сквозь тонкие металлические перегородки, убеждал его в обратном.
Хруст был отвратителен, а ещё мерзостнее то, что сделали тогда его руки. Всё случилось две недели назад, и видит Всезнающий,