Как приклеенная ходит.
«Страшное мне, мама, снится», —
Говорит она и шкодит.
Никуда не отпускает,
Сразу начинает плакать.
Все «в штыки» она встречает,
Слезы начинают капать.
Как иду я на работу,
Оставляю ее маме.
Ну, а каждую субботу
Дома, будто за цепями.
Ко мне ходит мой знакомый,
Он приносит ей игрушки.
Каждый случай пустяковый
Обсуждает с ним болтушка.
Как люблю я этот «хвостик»!
Все приходится прощать мне.
Она – мой живой хомутик,
Всегда щебечет в тишине.
Не ищу я даже выход
Из такого положенья.
Остается только дрыхать,
Подрастет – найду решенье.
Ты опять со мною споришь…
Говорила мама Боре:
– Ты опять со мною споришь!
Я тебя не обманула,
И игрушки все вернула.
Ты хотел играть с Наташей —
Я тебе не возражала.
Лишь просила: в доме нашем,
Чтобы тихо только было.
Ты не хочешь это слушать.
Бабушке от шума плохо.
Если кто-то занедужил —
Понимать ты должен слово.
Больше ты играть не будешь!
Нужно сразу слушать маму.
Если в спор ты снова вступишь,
Говорить с тобой не стану.
Спорить с взрослыми не надо!
Это очень некрасиво!
Слышал это ты в детсаде?
Ах, молчишь ты, шалун милый!
Я не жалею, что сын мой был малышом
Как наш отказ ударил по престижу.
Ушло то время попасть в стезю.
Я верую – нашел бы я здесь нишу,
Мой опыт не ушел бы весь в песок.
Был вариант попасть на ту ж работу,
Гражданство мне закрыло путь.
Катался бы по штатам я, по гротам.
Без званья жил бы как-нибудь.
Зачем уехал ты, куда поперся?
Кем ты являлся на работе?
Рай за границей – мирская версия
И наши лучшие дремоты.
Но само слово сладкое «свобода»
Мы ощущаем повсеместно.
Тут не стоит проблема обихода,
И паранойе нет тут места.
Меня же кто-то спросит с подковыркой:
«Добился ли ты чего-то тут?
Имеешь ты баранку с круглой дыркой?
И не пропал ли твой прежний труд?
Ведь ты преуспевал в своей работе!
И был бы доктором, наверно.
И изучал бы Тору ты в субботу,
И ты б евреем стал примерным».
А я не верил в эти перемены,
Свободу давят постепенно.
Натуру человека не изменишь:
Как ненависть – не убиенна.
И я уехал за границу
Не как бродяга, не помнящий родства,
А чтобы сын мой в голенищах,
В Чечне «идей дурдома» не защищал.
Спасибо, «Ма», твои целую руки!
За то, что первый раз к себе прижала
В