Флаг. Роман Витальевич Шабанов

смешнее некуда. Только не каждый может это заметить. Например, как они все ходят. Переваливаются, ползут многие, парочки идут, но все равно что лежат. Как старики, только по другому поводу. Это не очень смешно? Да разве так обязательно ржать до сведения мышц на животе. Нам же хорошо. То есть, ты там, есть, конечно, вероятность, что слова доносятся, телекинез и прочее, но пока я знаю другое, что я один, а ты сейчас с подругой или просто смотришь в окно, как меняется день, но какая разница… мне хорошо, воздух, странного больше, только непривычно. Но это ничего. Даже если мы с тобой никогда не увидимся, то так я все равно когда-нибудь по закону кармы или круговорота слов, что если от сердца то обязательно дойдет. А я от сердца, по-другому не дано».

      Девушка с крыльями (тату) спешила в метро под Крейцера. Я тоже спешил. Так бывает, когда точно не знаешь, как двигаться (тебе все равно как), как неуверенному водителю, только что получившему права, ты пристраиваешься за автобусом или за объектом, чем-то тебе привлекшим. Крылья. Птица, но только в человеческом обличье. Теперь и Настя мне будет являться в разных обличьях, но только не своем природном. Я шел за крыльями, сел в один с ними вагон, наблюдал, как они листали живой журнал и кусали губы, потом вышли в Бибирево, оставив меня одного. Я не последовал за ней – куда бы я пошел? В магазин, потом в подъезд, в квартиру? И за кого я тогда сойду? За серийного убийцу, убивающих девушек в тату? И что меня может ждать там? Надпись в подъезде? Номер телефона? Послание? Не верю.

      На полу в луже дождевой воды лежала опрокинутая орхидея. Проветрил квартиру удачно.

      Я проглотил бутерброд с яблочным джемом, и лег, рассматривая слой пыли на стенке. Уснул. Спал около трех часов. Приснилась какая-то чушь – проглотил ключ от входной двери и чтобы выйти превращаюсь в стрекозу. Но стрекозы идеальной не вышло, и я совершаю пике. Проснувшись один раз, я заставил себя не вставать и погрузился в ночные бредни еще раз и уже до утра.

      6–2

      Когда остаешься один

      Когда остаешься один, все приостанавливается. Кажется, что и каналы перестают работать, и это чертово колесо на «выставке» тоже застыло. Плачущая Варька под нами тоже как в записи, а не по-настоящему. Должно что-то произойти – извне соприкоснуться со мной. Только что? Никакого намека.

      На третий день позвонил друг. Спасибо. Эй, там, наверху! Меня что услышали?

      Я только проснулся. Прошаркал на кухню, сделал чай, открыл «Колыбельную» и стал следить за парнем, маниакально уничтожающий африканские потешки с баюльными песнями. Когда моей не было и месяца, я укладывал ее под Окуджаву, распевая «Ах, Арбат…» и «Я дворянин арбатского двора». А еще мне нравилось мычать «Зиму» Вивальди. Последняя более антисонная, однако малышка предпочитала ее больше, нежели великого барда.

      Книга не шла, я это понимал, и буквы проскакивали мимо. В последнее время мне попадаются не те книги. Я отложил Паланика, залез в горячую ванну, представил, что стану делать, если вдруг буду тонуть, успею