С видом на Париж, или Попытка детектива (сборник). Нина Соротокина

в одной комнате находиться тяжело, через пять минут общения сидишь как выжатый лимон и ненавидишь весь этот чертов мир. О таких говорят, мол, энергию на себя тянет, как одеяло. Артур не тянул, он сам излучал, а поскольку источник этой энергии был огромен, то на всех хватало. Он дружил со всей русской Голландией, со всей Бельгией, а главная трудность его жизни состояла в том, что в Петербурге осталась красавица жена, которая ни под каким видом не хотела менять работу на радио дома на безделье в Амстердаме. И все еще влюбленный в жену Артур мотался между двух городов: неделю дома, потом опять три месяца в Голландии, потом опять в Петербург. С точки зрения советского обывателя – рай, а не жизнь. Но в чужой руке ломоть всегда толще. Поверьте, у наших соотечественниках в Европах и Америках тоже много проблем, но об этом после.

      Возраст Артура поставил вразрез его петербуржскую галантность и наше легкомысленное поведение. Его подмывало обращаться ко мне по имени-отчеству, но он понимал, что делать этого нельзя. Называть меня Марией Петровной в нашей молодящейся компании – это подчеркивать мой возраст и отнимать право быть такой же беспечной, как мои подруги. Как всегда, Артур нашелся, сказав, что отчество за границей не принято, но стал называть меня не Машей, а Марьей, как бы подчеркивая его ко мне уважение. Марьей стали меня называть и подруги, ерничая.

      Артур стал моим наставником в работе с диктофоном. Выяснилось, что Ангелина подарила мне не абы что, а вещь. У этой черной штучки имелась такая комбинация клавиш, что он сам включался на голос и сам выключался, если речь прекращалась. Мне такие тонкости были ни к чему, главное – не запутаться бы в кнопках. Вот так – записывать, так выключать, так – перематывать, знать больше я не хотела. Большие знания рождают большую печаль, а я хотела только радоваться.

      Теперь будем озвучивать мир. Я еще не знала, подружусь ли я с диктофоном. Раньше бытовала такая процедура, как пытка слайдами. Придешь в гости, а тебя сразу – цап! Кусок до рта донести не дадут, разговоры прервут на самом интересном месте, и вот уже в комнате темнота, а на домашнем экране какие-то незнакомые тетки и дядьки среди экзотики. «Вот это я… это Настя у водопада… ха-ха-ха, это Настя у собора, это я, это опять я с группой около башни…» Непереносимо! Слайды интересны только тому, кто принимает в их создании непосредственное участие.

      Но и в фотографы я не годилась. Если ты видишь мир через объектив, то он необычайно сужается. Как будто шоры надели на глаза. Ты уже не видишь просто площадь или горы, а все время выискиваешь нужную точку для грамотной фотографии, предвкушая, как потом будешь мучить гостей: «Это я у ручья, это наша компания на пароме, это мы у памятника…» – «Кому памятник-то?» А шут его знает, мало ли кому… Жопагану Жопагановичу Жопаганову – был такой сельскохозяйственный герой, сама по радио слышала.

      Уже на следующий день я поняла, что диктофон мне пришелся. Он был по руке, не тяжелый, не легкий, говорить в него можно было почти шепотом, он честно записывал мой голос, охи-вздохи, кашель и шумные затяжки