– Тише ты! Говорить о таких вещах в людном месте…
– Все равно здесь нас никто не понимает.
– Неправда, здесь полно русских.
– Свои не выдадут.
И все-таки мы ушли от греха, оставили кафе и разместились в сквере на лавочке. Там и продолжили разговор. Говорили в основном мы с Галкой, Алиса помалкивала.
– И как ты собираешься помочь французской полиции?
– Надо заявить. Пойти в префектуру и все рассказать.
– В Париже или дома, в Пализо?
Пализо уже стало нашим домом, ну и дела!
– Это не принципиально. Главное, префектуру надо найти. Алиса, ты наверняка знаешь, где это.
Алиса вздохнула.
– Я была в префектуре лет пять назад. Я тогда работала здесь в университете, и мне надо было продлить визу. Я и поперлась. Уже в префектуре обнаружилось, что виза у меня просрочена. Вначале они со мной вообще отказались разговаривать, сразу начали орать. Потом сказали: ждите. Там такой зал большой, вдоль стен окошечки, окошечки, а посередине просители на стульях. Стулья убогие, просители жалкие. Какие-то арабы, негры, турки, русские – беженцы, и всем надо получить вид на жительство или еще что-то в этом роде. Я попала в число этих несчастных, сижу, жду, когда меня вызовут.
Я и сейчас знаю по-французски не больше тридцати слов, но кое-что из того, что мне хотят сообщить, пойму. А тогда мой родной язык за границей был английский. В префектуре устроено все безобразно, словно это не Париж, а поселок Канашкина Прорезь Таймырского района. Позвали меня к окошечку. В окошечке имеется щель. Далее надо лечь грудью на стойку и кричать в эту щель свои просьбы. У меня тогда была одна просьба – говорите, умоляю, медленнее. Умолять на крике очень трудно, а если обычным голосом говорить, то девица меня просто не слышит. И чем настойчивее я ее умоляла не торопиться – плис, пардон, мерси – тем яростнее звучала ее французская речь. Прямо как пулемет. Словом, в префектуру я не пойду. Никогда. Если вас терзают гражданские чувства, вы и идите. Но без меня.
– Мы не можем без тебя, без тебя мы немые.
– А вы жестами.
– Может, он все-таки сам собой помер, от старости? – с надеждой спросила Галка.
– Держи карман шире, – встряла я. – У него сорочка в крови. Весь воротник заскорузлый и черный. А в груди рана величиной с пятак. Я просто говорить не хотела…
– Не показывай на себе, это плохая примета, – заверещала Галка.
– Алис, пойдем в префектуру. Его похоронить надо. Что же он там… разлагается? Нехорошо это, не по-христиански.
– Ладно. Про префектуру я просто к слову сказала. Нам надо идти совсем в другое место. Дворец Консьержери видели? Тот, что построен Людовиком Красивым в незапамятном году? Так вот – там обретается штаб-квартира французской полиции. Да, я про дворец Правосудия говорю. А рядом на набережной