Я не люблю уверенности сытой,
Уж лучше пусть откажут тор-р-моза-а…
Я тоже этого не люблю. И фатального исхода, и холодного цинизма, и если друг оказался вдруг. Песни на все времена.
С Изкой, правда, у нас все утряслось. Я сходила на спектакль, подарила цветы (одна из многих) а она – на «мой» концерт в ДК, честно высидев два с половиной часа.
Я, в любимой черной рубашке и неизменных «мартенсах», жутко боялась выхода на сцену. Изка прорвалась за кулисы, помогла мне накрасить глаза (от волнения у меня тряслись руки) и пожелала удачи. Витька проверял, как настроена его гитара, на Изку не глядел. Не знаю почему, но мне это было приятно. Впрочем, нет, знаю. Потому что при Изольдином появлении все парни просто в ступор впадали, помани она пальцем, пошли бы куда угодно, а меня в принципе не замечали. А Витька нас уравнял: сидел, ни на кого не смотрел и поглаживал по полированной деке свою красавицу-гитару. Нас объявили, я нервно хрустнула пальцами. Началось.
– «Воздушный бой», – объявила я, чувствуя, что меня начинает подташнивать от волнения, – Владимир Высоцкий.
Зал зачем-то захлопал, я растерялась и в панике оглянулась на гитариста. Витька кивнул головой: спокойно, все под контролем. Мне вдруг захотелось убежать обратно за кулисы, слишком невероятно все это было: я и сцена, да еще с микрофоном. А потом я сказала себе: Маха, давай. Ты же всегда хотела выступить, так вот тебе шанс, зря, что ли, репетировала? Витька заиграл вступление.
Не знаю, хорошо ли я пела или нет, но слушали внимательно и аплодировали, как и всем остальным. Мама с Изольдой и Алиской хлопали громче всех, поэтому к «Балладе о любви» я приступила уже более уверенно. А на третьей песне случился конфуз – прямо на середине вырубился микрофон. То ли я наступила на провод, то ли еще что-то. Я не сразу поняла, что случилось, когда вдруг перестала себя слышать. Первая мысль была: ну вот, единственный сбой в концерте пришелся на мое выступление, я все же неудачница. А вторая: ну и фиг с ним, с микрофоном, так допоем-доиграем.
И допели: мой голос звенел и разносился по всему залу, а я боялась, что не выдержат связки. Выдержали. А у Витьки на последнем аккорде лопнула струна. Наверное, он тоже волновался.
Откланявшись, я рухнула на стул за кулисами. Ноги отказывались держать, ладони противно вспотели. Заглянул ведущий, улыбнулся:
– Ребята, вас не хотят отпускать. Спойте еще что-нибудь.
– Спели бы, – ответил Витька, – да струна лопнула, все.
Ай, да мы!
– Спасибо, Вить, – сказала я.
– Ты здорово спела, Маш. Тебе спасибо!
Изка бросилась мне на шею, крепко обняла. Я заметила, что у нее глаза «на мокром месте» и спросила:
– Ты чего? Плакала, что ли?
– Да это песня твоя, – махнула рукой Изка, – про любовь. Мах, а у нас когда-нибудь будет так?
– Откуда ж я знаю? Сказано же: «много будет странствий и скитаний». У тебя точно будет, Из.
Как выяснилось, спектакль