– А тайно? Пошлите верных людей, чтоб тайно побег устроили! Ведь отец в своем завещании велел вам, чтоб моим наставником и советником митрополит был всегда!! Аль вам его последняя воля – не указ?
В юном князе все отчетливее проявлялись черты характера, столь не свойственные его отцу. Верно, говорила кровь рода Вельяминовых, откуда вышла его мать княгиня Александра. Лицо отрока запунцовело, глаза блестели. Брат тысяцкого Тимофей Васильевич поспешил заверить Дмитрия:
– Все сделаем, княже, чтобы возможно быстрее Алексея-батюшку из полона вызволить!! Христом-богом клянусь от имени всех Вельяминовых!
Недруги этого рода ехидно заулыбались. Многим в боярской думе власть и богатства древнего рода были словно кость поперек горла, многие желали им оступиться и впасть в немилость. Дмитрий Иванович с явной надеждой и радостью посмотрел на боярина Тимофея.
– Быть по сему! Все свободны, бояре.
Стараясь сохранить княжескую стать, князь первым покинул думную палату, но выдержки хватило ненадолго. Уже через полчаса он лил слезы, уединившись со своим самым близким другом Мишей Бренко.
– Ой, Мишенька, не знаю я, как быть мне далее?!! Никто со мною не советуется, все помимо творится. Иван Вельяминов в открытую уже надсмехается, коня давече богаче и горячее моего на охоту брал! Князь я или не князь? Алексия б ноне сюда, он добрый, он бы помог и подсказал! А ну, как и впрямь загубит его литвин проклятый?!
– А ты дай им твердый срок и пообещай, что, коль не вытащат митрополита из поруба, Ваньке ихнему тысяцкого вовек не передашь! Свиблов род поболе возлюбишь…
– А и верно. Ноне же, при первой встрече Василию так и скажу.
– А пока айда по Москве-реке с сокольничими проедемся. Развеешься, новых кречетов посмотришь, что тятя мой тебе подарил. Знатные соколы, северные, ни птице, ни зверю спуску не дадут, право слово!
– Только без Ивана Вельяминова, ладно? Даже если и проситься будет.
– Без! Уже сейчас кажи им возможную остуду свою.
Былой печали как не бывало. Все дети устроены одинаково, и большая радость быстро изгоняет из сердца недавнюю боль и грусть. Уже через час Дмитрий рысил на своем Заграе во главе небольшой кавалькады, и на лице его играла радостная улыбка при виде низко кланяющихся москвичей и гостей стольного города.
Глава 2
Трое мужчин сидели в верхней горнице громадных палат тысяцкого Москвы. Слугам запрещено было впускать кого бы то ни было. Два маститых, отмеченных сединой боярина, Василий Васильевич и Тимофей Васильевич, и еще молодой, но давно известный не только в столичном городе, но и в округе Иван Васильевич, надежда и преемник отца в деле управления Москвою.