– Пусть, пусть, – не очень уверенно поддакивала баба Глаша, вспоминая размеры того громилы и как он одним рывком оборвал веревку.
– Надо бы нам это отметить, а? – баба Нюра заговорщицки подмигнула. – Как мы этого бандита вычислили! Что думаешь?
Баба Глаша грустно улыбнулась.
– Завтра. Давай завтра. Сегодня что-то притомилась, гоняясь за шпаной. Пойду, прилягу.
– Что-то ты плохо выглядишь, дорогая. Может, всё-таки останешься? – с беспокойством в голосе спросила баба Нюра.
– Нет, спасибо. Устала, – опять повторила баба Глаша и, опершись ладонью о стол, тяжело поднялась на ноги. – Ты не волнуйся. Всё хорошо. Пойду к себе, спать пораньше лягу. Не волнуйся…
Баба Нюра проводила подругу до калитки, заботливо поддерживая под руку, но, потом спохватившись, что забыла на плите под кастрюлей с борщом огонь выключить, чуть ли не бегом вернулась в дом.
А Баба Глаша, поднявшись по крыльцу, прошла к себе в комнату и, перекрестившись на иконы в углу напротив, устало легла на кровать и закрыла глаза. Из головы её не выходила одна сцена сегодняшнего дня. И не с Петькой-Кувалдой – тут всё ясно, как божий день: урод – он и есть урод, а сцена с той толстой теткой, обвешанной со всех сторон золотом и брильянтами.
«Богатые, а почему-то не купили? Что им помешало», – гадала баба Глаша, прокручивая в голове всё, что произошло между ними. – «Ей купить такое ведро картошки так же просто, как мне пальцем пошевелить, но, однако же, не купила. Уехала искать, где подешевле. Наивная. Здесь до самого района цены одинаковые. Значит, в другом месте купит, а могла бы и у меня купить, но не купила – это плохо.
Может быть, следовало что-то сказать, чтобы привлечь её внимание? Но что?
Конечно, нужно было что-то сказать, а то я стояла и молчала, как столб, и только таращилась на её золото – это неправильно. Но что такого нужно было сказать – до сих пор не знаю. Какие-то заветные слова нужно знать, чтобы привлечь покупателя и не отпускать. А я не знаю… Совсем не знаю. Растерялась, глядя на её золото. И что мне сдалось её золото? Как будто кольнуло что-то в самое сердце. Будто в душу вцепилось. И слов-то я никаких не сказала.
Не знаю этих слов. Может, у кого спросить? У Нюрки? Да, та может закрутить, задурить голову и наговорит всякого-разного, но сомневаюсь, что знает те заветные слова.
У кого же тогда спросить? В деревне нашей, точно, никто не знает. В районе – совсем невероятно. Там одни гастрономы, а в магазине хочешь – покупай, а не хочешь – не покупай. Твоё дело и только. Нет, никто здесь этого не знает. Может в книжках где написано?»
Баба Глаша лежала еще несколько минут, но потом с кряхтением заставила себя подняться, нащупала под кроватью растоптанные тапочки и зашаркала