Хребты безумия (сборник). Говард Лавкрафт

но в котором вечерами горит свет в окнах, пока северный ветер рассказывает о странном тамошнем веселье. Белый, пушистый, он поднимается из глубины к своим братьям-облакам, грезящим о сырых пастбищах и пещерах Левиафана. Если сказок становится слишком много, тритоны в своих гротах и раковины в водорослевых городах трубят буйные песни, известные со времен Тех, Что Были Прежде, и тогда пары, нагруженные преданиями старины, во множестве поднимаются к небесам, а Кингспорт, беспокойно притаившийся на скалах пониже страшного каменного стража, видит лишь таинственную белую пелену над морем, словно край скалы на самом деле край земли, и слышит, как торжественные колокола бакенов вовсю звонят в волшебном эфире.

      Грезы в ведьмовском доме

      Уолтер Джилмен не мог сказать, являлись ли его сны следствием болезни или ее причиной. Все происходившее с ним таило в себе нечто ужасное, порочное, наполнявшее душу гнетущим страхом, который исходил, казалось, от каждого камня старинного города, и более всего – от ветхих стен мансарды древнего дома, что издавна прослыл в округе нечистым: здесь, в убогой комнатке, проводил Джилмен свои дни: писал, читал, бился с длинными рядами цифр и формул, а по ночам – метался в беспокойном сне на обшарпанной железной кровати. В последнее время слух его обострился до необычайной степени, и это причиняло невыносимые страдания – даже каминные часы пришлось остановить: маятник гремел, как артиллерийская батарея. По ночам едва различимые голоса далеких улиц, зловещая возня крыс за изъеденными червями стенами и скрип рассыхающихся балок где-то наверху сливались в один грохочущий ад. Темнота всегда приносила с собой множество звуков – Джилмен почти свыкся с ними, но все же вздрагивал от ужаса при мысли о том, что однажды привычный шум может стихнуть, уступая место иным звукам, которые – подозревал он – до времени таятся в обычном грохоте.

      Джилмен поселился в древнем Аркхеме, где, казалось, остановилось время и люди живут одними легендами. Здесь повсюду в немом соперничестве вздымаются к небу островерхие крыши; под ними, на пыльных чердаках, в колониальные времена скрывались от преследований Королевской стражи аркхемские ведьмы. Но не было в жуткой истории города места, с которым связывалось бы больше страшных воспоминаний, чем с той самой комнатой в мансарде, что послужила приютом Уолтеру Джилмену; именно эта самая комната в этом самом доме приняла когда-то в свои стены старую Кецию Мейсон, ту, чей побег из Салемской тюрьмы так и остался загадкой для всех. Это последнее происшествие имело место в 1692 году. Тюремный надзиратель в ту ночь сошел с ума и с тех пор непрерывно бормотал нечто нечленораздельное о каком-то косматом животном с белыми клыками, якобы выбежавшем из камеры, где содержалась Кеция. На стенах помещения тогда же были обнаружены странные рисунки, нанесенные липкой красной жидкостью и изображающие углы и многоугольники, истолковать смысл которых был не в состоянии даже высокоученый Коттон Мазер[1].

      Видимо,