– Вам отказано.
Она заняла очередь, чтобы поговорить с начальником паспортного стола. Люди в очереди разговаривали шепотом, оглядываясь на проходивших по коридору служащих девиц с накрашенными губами, одетых в ватники и сапоги. Поскрипывая сапогами, неторопливо прошел человек в демисезонном пальто и в кепке, с выглядывавшим из-под кашне воротом военной гимнастерки, открыл ключиком то ли английский, то ли французский замок в двери, – это был Гришин, начальник паспортного стола. Начался прием. Евгения Николаевна заметила, что люди, дождавшись своей очереди, не радовались, как это обычно бывает после долгого ожидания, а, подходя к двери, озирались, словно собираясь в последнюю минуту бежать.
За время ожидания Евгения Николаевна наслушалась рассказов о дочерях, которых не прописали у матерей, о парализованной, которой было отказано в прописке у брата, о женщине, приехавшей ухаживать за инвалидом войны и не получившей прописки.
Евгения Николаевна вошла в кабинет Гришина. Он молча указал ей на стул, посмотрел ее бумаги, сказал:
– Вам ведь отказано, чего же вы хотите?
– Товарищ Гришин, – проговорила она, и голос ее дрожал, – поймите, ведь все это время мне не выдают карточек.
Он смотрел на нее неморгающими глазами, его широкое молодое лицо выражало задумчивое равнодушие.
– Товарищ Гришин, – сказала Женя, – подумайте сами, как получается. В Куйбышеве есть улица имени Шапошникова. Это мой отец, он один из зачинателей революционного движения в Самаре, а дочери его вы отказываете в прописке…
Спокойные глаза Гришина смотрели на нее: он слушал то, что она говорила.
– Вызов нужен, – сказал он. – Без вызова не пропишу.
– Я ведь работаю в военном учреждении, – сказала Женя.
– По вашим справкам этого не видно.
– А это поможет?
Он неохотно ответил:
– Возможно.
Утром Евгения Николаевна, придя на работу, сказала Ризину, что ей отказано в прописке, – он развел руками и зажурчал:
– Ах, дурачье, неужели не понимают, что вы для нас с первых дней стали необходимым работником, что вы выполняете работу оборонного характера.
– Вот-вот, – сказала Женя. – Он сказал, что надо справку о том, что наше учреждение подведомственно Наркомату обороны. Очень прошу вас, напишите, я вечером пойду с ней в милицию.
Через некоторое время Ризин подошел к Жене и виноватым голосом сказал:
– Надо, чтобы органы или милиция прислали запрос. Без запроса мне запрещено писать подобную справку.
Вечером она пошла в милицию и, высидев в очереди, ненавидя