– Я вас не понимаю, – резко сказал Яр.
Капитан озадаченно потёр подбородок. Чуть наклонившись, он разглядывал Яра. Яр сказал:
– Я хочу здесь сойти. Это возможно?
– Здесь?
– Да.
Капитан совсем растерялся:
– Но вы ведь, кажется, из Орехова?
– Ну и что же?
– Но… тогда получится, что вы перешли реку.
– Я не знаю местных обычаев, – угрюмо бъяснил Яр. – Что случится, если я перейду реку? Это запрещено?
– Это, конечно, не запрещено… Пожалуйста. Но здесь нет пристани.
– Ладно, я доплыву…
– Нет, что вы! Я прикажу спустить лодку… Желание пассажира – закон. Только…
– Если это трудно, не надо, – сказал Яр.
– Это не трудно. Дело только вот в чём… Вы отвергаете предрассудки, вы, конечно, правы. Сам я тоже… Но, понимаете, матросы… Они все с высокого берега. Я не могу им приказать. То есть, разумеется, могу, но потом… Это ничего, если лодка не будет касаться земли и вы пройдёте немного по воде?
– Ничего, – сказал Яр. – Спасибо, капитан.
Через две минуты пароход уронил в жёлтую воду литой якорь. Течение медленно развернуло судно кормой к закату. С кормы спустили плоскодонку. В неё сошли два старых матроса, они поглядывали на Яра хмуро и нетерпеливо.
Яр кивнул капитану и прыгнул в лодку.
Матросы гребли молча. В полусотне шагов от берега началась отмель, весло подняло со дна песчинки.
– Хватит, друзья, – сказал Яр. – Спасибо, тут я добреду.
Матросы повеселели:
– Будьте здоровы… Счастливо вам. – И дружно погребли к пароходу.
По колено в тёплой воде Яр пошёл к берегу, выбрался на траву.
Тоска чуть-чуть ослабла. Правда, сильно болело сердце, но от этого было даже легче: боль отвлекала от мыслей.
Яр медленно зашагал через высокую траву. Листики и колоски липли к мокрым брюкам. Город приближался, вытягивая в небо чёрные башни и заслоняя жёлтый закат. Было тихо и безветренно. Но вдруг от реки прилетел ветерок, закрутил над верхушками травы маленькие спиральные вихри. Они побежали к городу впереди Яра.
Город начинался сразу, без привычной окраины с домиками и огородами. Высокие каменные дома с крутыми крышами вставали из травы и кустов. Яр ступил на гранитные плиты улицы.
Улица была пуста. И, видимо, весь город был пуст. Ни шагов, ни отдалённых голосов. Ни одного лица за стёклами и узорными решётками окон. Впрочем, несколько раз Яру показалось, что вдали мелькнули бесшумные фигуры. Но это могли быть просто вечерние тени.
Яр не удивлялся тишине и безлюдию. Ещё на пароходе у него появилось ощущение, что в городе никого нет. Город казался таким же одиноким, как Яр. Но в этом одиночестве улиц, башен, старых домов не было горечи. Было только усталое спокойствие. И оно коснулось Яра.
Так бывает у мальчишки, когда во время большой беды, среди безудержных слёз наступает передышка. Мальчик умолкает, ощутив на себе чью-то ласковую руку, и вдруг замечает, что кругом тишина.
Яр