Откуда-то издали глухо донесся орудийный выстрел. Один… другой… все чаще и чаще, и вот все слилось в один отдаленный гул.
Как серьезны стали сразу лица. Все смолкло: и смех, и шутки, и разговоры. Все внимательно прислушиваются к недалекому бою. Настала сразу какая-то торжественная тишина. И лица людей тоже стали какими-то торжественными. Что они думают, эти мои офицеры и солдаты? Почему на их лицах появилось какое-то загадочное вопросительное выражение?
Да ведь это первый бой.
Первый, невидимый нами, но действительный бой, и мы в нем тоже участвуем… своими душами.
Что же чувствуют ваши души, мои дорогие соратники?
А что чувствую я?
Где-то глубоко в груди заныло сердце. Это испуг или страх?
Нет, не испуг и не страх: я чувствую только, что где-то, уже близко от нас, происходит что-то стихийное, великое, грозное. То, что рано или поздно ожидает и нас, чего мы уже не минуем. И все, что чувствую я, отчетливо и твердо сквозит и на лицах моих офицеров и солдат.
3-й Кавказский корпус берет Козеницы.
Мы идем по направлению к Висле в состав Особого отряда генерала Н., которому дана задача двумя полками пехоты и нашим дивизионом не допустить германцев переправиться через Вислу где-то между Козеницами и Кальварией.
Двигаемся уже днем – это много легче и веселее, и к тому же погода прояснилась, дождя больше нет. Переходы небольшие – верст 20–25, – и это тоже сильно облегчает наше положение. Я с беспокойством оглядываю своих лошадей, пропускаю батарею мимо себя, но угрожающего ничего не замечаю. Лошади везут дружно и, видимо, начинают втягиваться в свою работу. Это успокаивает меня, и я рысью еду на свое место, в голову колонны. У моего чернобородого трубача Калина на седле болтается кисет с махоркой, и время от времени сзади ко мне протягивается рука с национальной «козьей ножкой». Я закуриваю, не беспокоясь о том, что распространяю вокруг себя родной махорочный запах, и мне становится веселее.
Мы ночуем недалеко от Вислы в деревне Подленж. Переходы окончены, и теперь перед нами встают другие вопросы: завтра утром мы должны рекогносцировать наши будущие позиции. Неприятель близко, и надо спешить. Наша пехота – 1-й и 4-й полки дивизии14 – уже на месте и роют свои окопы.
Утром под руководством командующего бригадой мы – командиры батарей – уже в седле.
Вот она, Висла, светлая, блестящая полоса, уходящая вдаль. Зелеными широкими коврами стелются ее берега вдоль ее вод. Местами над самой рекой спускается в воду гуща нависших высоких кустов, в чистое зеркало ее струй глядятся – наглядеться не могут. Песчаными золотистыми пятнами сверкают на солнце ее отмели. Старыми тенистыми садами покрыты острова, на которых раскинуты ютящиеся в деревьях селения. Блестят серебром крылья чаек, снующих взад и вперед вдоль берега. Стонут, жалобно плачут и вдруг камнем падают в воду. Взмахнула крылом, круги пошли по воде, а чайка вновь стонет, вновь блестит серебром своего оперения.
Наш берег, далеко вглубь покрытый сплошным