Андрей Курбский. Николай Фудель

а сколько наших отъезжало к вам? Бельские, Глинские и другие… Это право древнее, у нас оно и теперь сохраняется на деле».

      Они проехали сколько-то молча; трепетала осинка на меже, за тонкими бегущими тучками туманно проступал солнечный диск.

      – А у нас, – сказал Курбский, – начиная с Иоанна Третьего, потом при Василии, а особенно теперь, при Иване, отъезды пресекают как измену. И обычай такой ввели против нас московские князья, чтобы всех под себя подмять! А я, если б был изменником, сдал бы Дерпт Сигизмунду со всеми пушками! Да и не один Дерпт…

      Когда он так горячо, задыхаясь, начинал говорить, Острожский всегда незаметно переводил на другое.

      – Вот ты скажи, – спросил он, – что мне с Янушем делать?

      При нем в походе был отрок-сын.