Это все неправильно. Я это чувствую.
– Фэллон, – мягкий, ласковый женский голос прервал мой сон, – Фэллон, ты проснулась?
Послышался стук в дверь.
– Я вхожу.
Я открыла глаза и заморгала, прогоняя остатки сна. Мне было трудно пошевелиться. Казалось, что голова отдельно, тело отдельно, а руки и ноги придавлены к кровати с такой силой, как будто на спине лежит десятитонная бетонная плита.
– Фэллон, – нараспев позвал меня все тот же женский голос. – Я приготовила яйца пашот. Твои любимые.
Мне наконец удалось пошевелить кончиками пальцев, а потом и сжать кулаки. Тело очнулось ото сна. Я не смогла сдержать улыбку.
– С тостом, чтобы макать в желток? – поинтересовалась я, не высовывая голову из-под подушки.
– С тостом из белого хлеба, потому что черный – для слабаков, – добавила Эдди как что-то само собой разумеющееся, и я вспомнила, что сказала ей эти самые слова четыре года назад, когда мама вышла замуж за Джейсона Карутерса и мы переехали сюда.
Я сбросила ногами одеяло и уселась на кровати.
– Я скучала по тебе, дорогая. Ты одна из немногих, кого я действительно рада видеть.
Эдди, домработница, которая фактически заменяла мне мать, была еще и одной из тех, с кем я чувствовала себя комфортно. А их можно было по пальцам пересчитать.
Она вошла в комнату, мастерски маневрируя подносом. На нем была куча аппетитной еды: яйца пашот, круассаны, свежевыжатый апельсиновый сок и фруктовый салат с клубникой, черникой и йогуртом. И настоящее масло!
Эдди поставила поднос мне на колени. Я заправила волосы за уши и взяла с прикроватной тумбочки очки.
– Мне казалось, что ты никогда не станешь носить хипстерские очки, – сказала она.
Я обмакнула краешек тоста в желток.
– С тех пор многое изменилось. Все меняется, Эдди.
Я усмехнулась. От одного только запаха свежей еды у меня слюнки потекли. Я откусила кусочек тоста со счастливой улыбкой на лице.
– Только твоя стряпня остается неизменной! Девочка моя. Как я по всему этому соскучилась.
Внешне Эдди мало походила на девочку, но в душе оставалась ребенком. Она была не только прекрасной домработницей. На поверку Эдди оказалась еще и той самой хозяйкой в огромном доме мистера Карутерса, которой ему так не хватало. Она занималась всем тем, чего не хотела делала моя мать. Разве что не спала с мистером Карутерсом. Она была старше его на добрых двадцать лет. Но дом был полностью на ней. Эдди следила за порядком в доме, занималась садом, напоминала мистеру Карутерсу о запланированных нерабочих встречах и днях рождения… Она помогала ему во всем и была единственным человеком, которого он ни за что бы не уволил. Она могла назвать его уродом, а он бы просто закатил глаза, и все. Она стала незаменимой и поэтому законно заправляла всем в этом доме.
А еще она заботилась о нас с Мэдоком.
– Я тоже по тебе соскучилась, – ответила Эдди, подбирая с пола мою одежду.
Я отрезала от яйца кусочек и положила на тост.
– Перестань.