Сбегали в ближайший подлесок, срезали пару прочных ивовых прутов, нашли остаток полиэтилена от прошлогодней теплицы, купили в магазине скотч, моток прочной капроновой нити, и я принялся за дело, в точности следуя полученным от знакомого инструкциям. Дети, затаив дыхание, смотрели на меня, как на доброго волшебника. А у меня… у меня ничего не получалось. Нитки, вместо того чтобы надежно стянуть ивовые прутья, упорно с них соскакивали. Скотч приклеивался к чему угодно, кроме того, к чему был должен приклеиться. Нож не резал, пленка топорщилась, и вообще все шло не так. Дети стояли вокруг, смотрели на мои сомнительные манипуляции и думали, что еще вот-вот, и папа сделает им настоящего летучего змея, которого можно будет запускать под облака. А папа вдруг бросил заготовку, отвернулся и молча ушел к себе в комнату. Не хватало еще, чтобы дети видели, как их всемогущий бог плачет из-за такой ерунды, как не получившийся змей.
Через полчаса в дверь просунул нос старший сын (ему было тогда лет восемь) и тихонько сказал:
– Пап, я там все вроде бы сделал. Только как хвост привязывать, не знаю. Пойдем, покажешь.
Я вышел. Мы привязали к змею хвост и отправились на поле за огородами. День был ветреный, и все получилось именно так, как я мечтал с детства: змей, словно большая рыба, попавшая на крючок, упруго натянул нить, покружил над нашими головами и стал стремительно уходить ввысь. Через пять минут он уже парил так высоко, что был едва различим в ослепительно-синем небе. И мы с детьми пускали к нему вверх «письма» из пустых полиэтиленовых пакетов. А потом, прислонив к нитке пустую консервную банку, слушали, как поет ветер в вышине, гадали, как далеко упадет наш змей, если нитка вдруг оборвется. И еще делали множество всяких радостных дел, которые, наверное, совсем непонятны тем, кто ни разу не запускал настоящего воздушного змея.
Примерно с таким же скрипом и пробуксовкой я в первый раз жарил с детьми шашлыки и водил их на рыбалку.
В эти моменты папой быть особенно трудно. Но уж лучше вот так, «на скаку», с ошибками и неудачами учиться, чем бросить все как есть, даже не попытавшись заполнить пустоту, которую ты рискуешь оставить им в наследство.
Две разрушенные дороги
А теперь еще об одной трудности, на которой могут споткнуться даже самые умные, сильные и ответственные папы. Ты можешь дать своим детям все, что дорого тебе самому, поделиться самым любимым и сокровенным, передать опыт, который по крупицам собирал всю жизнь. Но при этом тебе следует твердо усвоить важнейшую мысль: дети не обязаны все это от тебя принимать.
Им может просто не понравиться то, что любишь ты. И ты, всемогущий бог, не имеешь никакого права заставлять их это полюбить. Да и возможности такой тоже не имеешь. Потому что они – такие же люди, как и ты сам, несмотря на то, что пока еще маленькие. Ты не вправе насильно вбивать им свои предпочтения, вкусы и убеждения, ты можешь лишь делиться с ними, предлагать им то, что считаешь важным и ценным. И нужно научиться