– Иди на врага, княже великий! – загудели бояре, перебивая друг друга. – Премудро владыко судит: невозбранно на Тимура воздвигайся, собирай воинство христолюбивое, гонцов по всем градам и пригородам повели послать. Пусть все на врага восстают, пусть стар и млад ополчаются, пусть сильные за оружие берутся, а слабые Бога за ратников молят! А мы – твои верные слуги и помощники!..
– Повели, княже великий, и мы головы свои за веру православную да за тебя сложим! – воскликнул боярин Иван Афанасьевич Залесский, отличавшийся большою преданностью своему государю. – Судил мне Бог в сече Куликовской побывать, немало я голов татарских пошарпал, а нынче надеюсь еще тебе послужить! Дружину свою я соберу, снаряжу людей черных и тяглых, не пожалею я ничего, чтобы пользу общему делу принести! А ты, государь, моей семьюшки не оставишь, коли придется мне голову на поле брани положить…
– Воздаю я каждому по заслугам, – промолвил великий князь, ласково поглядев на Залесского. – А твоя служба мне ведома. И родителю моему, и мне служил ты с нелицемерным усердием. А посему семья твоя и семьи всех верных слуг моих останутся на моем попечении, ежели на поле брани кончина вас постигнет…
– И мы, и мы, государь, не пожалеем животов своих ради спасения земли Русской! – заговорили другие бояре, воодушевляясь словами товарища. – Не в первый раз нам на врагов идти! Не страшит нас воинство Тимура! Не дрожит наше сердце перед недругами! Да, может, и не так страшен Тимур, как о нем рассказывают? Не так же ли раньше перед Мамаем трепетали? Не грозил ли он великому князю Дмитрию Ивановичу? Не хотел ли Русскую землю из конца в конец пройти? Не посылал ли грамотку грозную, пугаючи государя хороброго? Одначе встретил родитель твой Мамая на поле Куликовом, и сила татарская как дым рассеялась от русского натиска!.. Ополчаться нам нужно, государь! Нельзя мешкать ни часу…
– Тимур, по слухам, к рязанским пределам двигается, – заметил князь Владимир Андреевич, говоря ровным спокойным голосом. – Сказано в грамотке Олега, что за Тохтамышем передовые отряды Тимуровы гнались до Волги-реки. Стало быть, враги не за горами, а за плечами. От Рязани до Москвы не близко, но когда разбушуются волны моря татарского, разве можно утишить их? По-моему, надо сейчас же послать скорописчатые грамоты в Тверь, в Новгород, в Псков, пускай там князья и посадники рассудят: ополчаться ли им заедино с нами аль со стороны на нашу борьбу взирать? В Рязани поневоле ополчатся, ибо на Рязань Тимур идет, но и князю Олегу послать грамоту нелишнее. Лукав и изменчив сын Коротопола[5], как бы на сторону Тимура не перекачнулся. А в Твери, в Новгороде, во Пскове, как и в Рязани, не любят по слову твоему, княже, делать. Велеречиво надо грамоты писать: авось хоть Божиим именем тронуть их. Беда грозит не одной Москве нашей, а всем градам и весям русским. Хуже басурман те будут, кто на супостата не пойдут!.. А потом всем наместникам и воеводам подначальным спешные указы разослать… Не забыл я, как на Мамая безбожного Русь воздвигалась во