– Сорокин Ефим Николаевич? – ровным голосом поинтересовался сидевший в центре.
– Я.
– Гражданин Сорокин, вы обвиняетесь в шпионаже в пользу иностранного государства и организации на территории СССР террористической деятельности…
– Что за бред? Вы вообще читали мои показания?
– О том, что вы якобы прибыли из будущего? – вступил сидевший слева за столом. – То есть таким образом вы надеялись на смягчение приговора? На то, что вас отправят на психиатрическую экспертизу и дальнейшее лечение? В таком случае, гражданин Сорокин, вы сильно заблуждались.
– По-моему, это вы сейчас заблуждаетесь, – пробормотал я.
– Товарищ Реденс, продолжайте, – попросил лысоватый.
Вот он какой, этот Реденс, оказывается.
Он прокашлялся.
– Спасибо, товарищ Волков… Итак, гражданин Сорокин, вы обвиняетесь в шпионаже в пользу иностранного государства…
– Какого именно, может, поясните всё-таки? – не выдержал я. – А то самому жуть как интересно.
Чувствительный тычок прикладом в спину заставил меня податься вперёд, но рука конвоира тут же вернула моё тело на место.
– Ваше ёрничанье вас не спасёт, – устало произнёс обладатель бородки клинышком, сняв очки и массируя покрасневшие глаза. – Скажите спасибо, что мы ещё вам озвучиваем приговор. А то могли бы и без суда, как говорится.
Без суда? Что этот очкарик имел в виду? Я видел, как шевелятся губы майора, опустившего глаза в приговор, и чувствовал, как по спине стекает липкая струйка пота.
– …приговаривается к высшей мере социальной защиты – расстрелу. Приговор обжалованию не подлежит.
Читавший захлопнул папку, и всё поплыло перед моими глазами. Захотелось проснуться и посмеяться над таким реалистичным кошмаром. Но, к сожалению, я прекрасно понимал, что это был не сон, а самая что ни на есть настоящая реальность. Реальность, в которой мне предстояло расстаться с жизнью.
– Пошёл!
Снова толчок в спину, и вот уже два конвоира куда-то ведут меня по коридорам. Спускаемся на несколько лестничных пролётов. Один из охранников открывает металлическую дверь. Впереди – слабоосвещённый продол, справа – вход в помещение. Оттуда появляется немолодой мужчина в форме НКВД, перепоясанной ремнями, с густыми, вислыми усами и в таких же очках в круглой оправе, как у одного из членов тройки.
– Ещё один? – чуть уставшим голосом спрашивает он, как бы констатируя данный факт.
– Так точно, товарищ капитан госбезопасности, – ответил конвоир, протягивая ему документ.
Пока тот читает, до меня доносится вполне различимый запах спирта.
– Ясно, восьмой, значит, сегодня… Не дали чай допить. Ладно, бери колотушку, идём.
Ага, я буквально носом чувствую, какой он там чай пьёт. И на хрена им колотушка, если у этого, в очках, имеется револьвер? Может, оглушить