– Венд, Ораг, держите его! – Двое дюжих воинов кинулись вперед.
– Стой, владыка иссков, – Ведьма говорила все так же ровно. – Ты отдал его мне.
– Прости, – король перевел дух, – ты заберешь его?
– Обоих. И его, и ее…
– Ее?
– Твою королеву.
– Олайя!! Это неправда!
– Правда, король. Спроси сам.
– Отец, – принц заговорил хриплым баском, сорвавшимся на визг, – отец! Это все она! Она всегда хотела меня… Я не хотел, но она угрожала мне… Она заставила меня… Заставила…
– Олайя!
– Он лжет. – Королева владела собой. – Ты должен мне верить, Оле, – большие глаза глядели с чарующей искренностью, – я люблю тебя. Только тебя. Твой сын лжет, это он хотел меня, но я отвергла его. Я виновна, что не сказала об этом, но я не хотела причинять тебе боль.
– Это она! – визжал принц. – Первый раз ЭТО было, когда ты уезжал к Сосновой вершине. Она сказала, что, если я не возьму ее, она скажет тебе, что я ее изнасиловал… Она заставляла меня водить к ней гонцов ее отца, она дала мне яд…
– Ничтожество, – женщина гневно сдвинула брови, – тебе не удастся оклеветать меня. Король справедлив.
– Да, король справедлив, – хрипловатый голос Ведьмы поражал спокойствием, – но вы оба принадлежите мне.
– Госпожа! – В возгласе короля слышались все муки ада. – Госпожа, ты ошибаешься!
– Я не ошибаюсь, король, – вздохнула Ведьма, – Олайя виновна, она была конем, а твой сын – лишь телегой. Но хватит. Я забираю обоих.
– Прости, – король склонил голову, – забери мою жизнь, но верни мне их. Я покараю их, страшно покараю, но я не могу их отдать…
– …ведьме, – за него окончила она, – что ж, я хотела облегчить твою совесть, но, если хочешь нести эту ношу сам, неси.
– Взять их! – В голосе Ольгерда звучал металл. – Мы выступаем немедленно. Хватит прятаться за Стеной! Пусть Нижние узнают силу наших мечей, а эти… Пусть выпьют свой яд поровну. Влейте им его в глотку.
Принц продолжал вырываться и что-то блеять, затем его вытошнило прямо на мозаичный пол, и он безвольно повис на руках стражников, но королева была из другого теста. От ее лица отхлынула кровь, яркие рыжие волосы лишь подчеркнули бледность кожи. Женщина с ненавистью, невероятной для столь хрупкого и изнеженного существа, глядела на короля.
– Варвар! Грубый варвар! Животное! Я презираю тебя… Насильник, ублюдок. – Поток оскорблений не оборвался, даже когда стражники выволокли осатаневшую женщину вон, ее затихающие вопли еще долго доносились с лестницы. Когда же все стихло, Ольгерд оглядел замерший зал и рявкнул:
– Все вон! Собираться во дворе с мечами.
Воины и придворные, толкаясь, бросились из зала. Вскоре в нем остались лишь король и Ведьма.
– Я должен благодарить тебя, – с трудом произнес он.
– Но ты меня ненавидишь, – закончила она, – не будь ты