Сам батюшка в общении со своими духовными чадами как бы уходит в тень. Некоторые люди, впервые приехав в Карсаву, уезжают озадаченные и даже разочарованные: ехали много сотен километров, преодолевая нередко большие трудности, чтобы получить «серьезный духовный совет», а батюшка только выслушивал, иногда произносил несколько слов, напрямую вроде бы к делу не относящихся, и отпускал с миром. А где же точное указание, как действовать? Но со временем встреча с батюшкой, если она была молитвенной, приносит плоды, а его слова для тех, у кого «уши открыты», обретают глубокий смысл.
Такое отношение духовника к своим чадам может и должно стать основой взаимоотношений взрослых и детей. Это стало для меня главным открытием при создании книги. Воспитатель должен владеть искусством общения с ребенком «на расстоянии двух свобод», чтобы иметь возможность раскрыть в ребенке личность, которой Божественным замыслом даровано уникальное предназначение во Вселенной. Такое отношение ничего общего не имеет с безразличием, оно прямо противоположно авторитаризму. Трудность состоит в том, что, как и любое другое искусство, оно даруется Богом, но в то же время нельзя приступать к воспитанию, не владея им. Выход видится только один – с глубочайшим смирением испрашивать у Господа этот дар.
Начиная работу над книгой, я не могла даже представить, как много придется изменить в себе и во взаимоотношениях с ближними. Сейчас кажутся несколько наивными наши вопросы той поры. И все же мы не стали их опускать: размышления отца Виктора часто выходят за рамки конкретных вопросов, поднимая собеседника от узкоспецифических ситуаций к целостному видению человека и его жизни с Богом.
Возвращаясь к своим сомнениям перед началом создания книги, могу с уверенностью сказать: да, священник-монах может поведать о детях то, что подчас скрыто даже от многодетной любящей матери, – если он имеет чистое сердце, к которому приложил духовную мудрость, готовность слушать и слышать ребенка.
Мы умышленно попытались избежать любого рода структурирования книги. В ней нет тематических разделов и почти нет подбора материала по заранее задуманному плану. Канва книги напоминает пейзаж любимой отцом Виктором японской живописи: только легкий намек. Взмах кисти – и мазок художника начинает преображать мир, делая его прозрачно-трепетным, как капля утренней росы на освещенной солнцем паутинке…
Кавычки, вынесенные в заголовок, очень значимы. С одной стороны, мы вовсе не стремились ощутить себя авторами, желая как можно больше места в книге дать словам отца Виктора. С другой стороны, приходилось постоянно вести действительно авторскую работу – задавать темы и ставить вопросы, снова и снова искать целостную композицию…
Кроме того, нам приходилось