Сыновья Дахира спаслись у мутуалиев. Хасан-паша объявил им прощение и зазвал к себе с обещанием поставить их на место отца. Они явились, за исключением храброго Али, который не доверял туркам. Но когда паша с суровым видом стал укорять их в возмутительстве, младший из них, Саид, не утерпел, чтобы не высказать своих жалоб на вероломство пашей. Он тотчас был предан казни; другие отправлены в Константинополь и назначены впоследствии пашами: один – в Джидде, другой – в Морее.
Из всех детей Дахира в Сирии остался один Али, и [он] еще несколько лет не терял надежды возвратить своему дому и племени прежний блеск. Его воинственный вид, рыцарский благородный нрав, испытанная храбрость и отменное красноречие, которое так высоко ценится во всех арабских племенах, доставили ему много союзников в Палестине и в стране заиорданской. Между тем угнетения Джаззаровы, о коих будем далее говорить, заставляли поселян вздыхать о старом шейхе и оказывать сочувствие к судьбам Али, который деятельно продолжал войну, хотя и потерял в ней двух сыновей своих. Али предлагал ливанскому эмиру возобновить старые договоры, соединиться и изгнать Джаззара. Но эмир Юсеф был занят в это время междоусобной войной с братьями. То же происходило и между Шихабами антиливанскими. Шейх Али, оставшись один, без союзников, взбунтовал горцев набулусских. Паша Акки согласился с дамасским, чтобы его погубить изменой. Один из офицеров паши затеял ссору со своими товарищами, нашумел, отстреливался целый день и, принужденный спасаться бегством от гнева своего господина, искал покровительства в горах у сына Дахира вместе со своей свитой. Все это была комедия; шейх, не подозревая ничего, принял у себя гостей, которые, улучив время, напали по условленному знаку на доверчивого шейха, умертвили его и успели спастись бегством.
Со смертью Али сходит с политического поприща в Сирии род Абу Зейданов, которые после Маанов были представителями и поборниками арабской народности. С этого времени народность арабская укрылась за Иордан, в пустыню, между бедуинами, которые до наших дней, храня предания о свободе, завещанной племени Исмаила, сына рабы, чуждаются турецкого владычества. С этого времени, несмотря на всеобщее расслабление Османской империи, турецкое владычество более упрочилось в Сирии. Ежечасные борьбы и кровопролития, коими еще наполнены сирийские хроники, можно почесть более личным делом пашей с племенами и естественным последствием феодального образования горских племен, чем вспышками арабского элемента противу насилия османского.