Самбо, широко распахнув двери и доложив о прибытии мистера Джозефа, вошел следом за коллектором, скаля зубы и неся два красивых букета, которые наш галантный волокита приобрел на Ковент-Гарденском рынке. Они не были так объемисты, как те копны сена, которые нынешние дамы носят с собой в конусах из кружевной бумаги, но девицы пришли в восторг от подарка, поднесенного Джозефом каждой с чрезвычайно церемонным поклоном.
– Браво. Джо! – воскликнул Осборн.
– Спасибо, Джозеф, голубчик, – сказала Эмилия, готовая расцеловать брата, если бы он только пожелал, (А за поцелуй такой милой девушки, как Эмилия, я, не задумываясь, скупил бы все оранжереи мистера Ли!)
– О божественные, божественные цветы! – воскликнула мисс Шарп, изящно нюхая и прижимая их к груди и возводя в экстазе взоры к потолку. Очень может быть, что она прежде всего освидетельствовала букет, чтобы узнать, нет ли там какого-нибудь billet doux[72], спрятанного среди цветов; по письма не было.
– А что, Седли, у вас в Богли-Уолахе умеют разговаривать на языке цветов? – спросил, смеясь, Осборн.
– Чепуха, вздор! – отвечал этот нежный воздыхатель. – Купил букеты у Натана. Очень рад, если они вам нравятся. Ах да, Эмилия! Я заодно купил еще ананас и отдал Самбо. Вели подать к завтраку. Очень вкусна и освежает в такую жаркую погоду.
Ребекка заявила, что никогда не пробовала ананасов и просто жаждет узнать их вкус.
Так завязалась беседа. Не знаю, под каким предлогом Осборн вышел из комнаты и почему Эмилия вскоре тоже удалилась, – вероятно, чтобы присмотреть, как будут нарезать ананас. Джоз остался наедине с Ребеккой, которая опять принялась за свое рукоделие; зеленый шелк и блестящие спицы быстро замелькали в ее белых тонких пальчиках.
– Какую изумительную, и-зу-у-мительную песенку вы спели нам вчера, дорогая мисс Шарп, – сказал коллектор. – Я чуть не прослезился, даю вам честное слово!
– Это потому, что у вас доброе сердце, мистер Джозеф. Все семейство Седли отличается этим.
– Я не спал из-за вашего пения всю ночь, а сегодня утром еще в постели все пробовал припомнить