к нам проник под воротник
едем едем за тюмень
немясной но пелемень
на соседней сидит лавке
берег жжёт и прячет тапки
речи нет ты слышишь нету
всё вернули интернету
снег по чёрному экрану
водит воды возит лапу
берестовая вода
запечатана в конверте
едем едем беломором
то ли волки то ли в свете
подорожная страна
выйдешь видишь ни хрена
и частят в качелях дети
а над ними бьёт волна
здесь по детям ходит бог
чешет детям рваный бок
и по всей по всей сибирский
рассыпается песок
«выйдя в парк городской…»
выйдя в парк городской
повернись налево —
изнутри тебя дна
у земли не бывает
видишь пятнышко твёрдого
то есть несмелого света
выйди в парк пионер
параллельно лежит между нами
вышел в парк городской
и прижался к стене словно к маме
закурил – бросил воздух
курил зарешёченный дым
между пауз жил парк
и смотрел словно смертный был
нами и вниз
Женщина сороколетняя
привкус чего-то актуального наверное литературы
снобизма (идитынах) крики панаехали тут всякие дуры
всякие всякие
целую тебя за ушком
в избушке между кладбищем и небом целую то кладбищем то небом
то есениным то женщиной сороколетней
летней
трогаю мну обдираюсь ботвою до крови
типа дайте мне грантса дайте водочки и любови
слова нет – остаётся твоё тело
тёплое и страшное
за окном светает от неактуального снега
«крохотное небо назывные буквы…»
крохотное небо назывные буквы
подсадила мама кума на копейку
посчитаешь – сдохнешь от любви и муки
но читают в хате по солдату швейку
но читают в хате кружевные окна
умирая нежно от красивых сук
хавает ребёнок у родного голубя
из трёхпалых резаных/
тёмно синих рук
«не ходи никуда с той…»
не ходи никуда с той
то вот с этой а может стой
здесь возьмут алтын за постой
там спалят как сухостой
не ходи никуда ага
над тобою вода в три дождя
мир и круг состоит из теней
говори что сгоришь с ней
до воды три звезды агу
нас пасёт на своём лугу
растворишься в её кислоте
по звезде, дорогой, по звезде
не ходи по воде агы
из которой наружу дым
из которой твои следы
смотрят вверх
как когда и
ты
«смерть