Снаряды, словно смерти веера.
Упал ребёнок, кинулся другой,
И, закрывая своим телом брата,
Он в этот миг взрослее стал солдата,
Хоть не держал в руках он автомата —
В нём детство перечёркнуто войной.
Тут пуля не жалела и секла:
Она вошла в мальчишку и убила,
И кровь его горячая остыла…
Всё так же синева мечтой манила…
Война судьбу прошила, как стрела.
Вчера убили маму и отца,
Сегодня забрала война братишку —
Он больше не прочтёт цветную книжку,
И боль недетская пронзила вспышкой,
И страх в глазах, как смерть у мертвеца.
Смотрел малыш украдкой в небеса,
Под телом брата он лежал тихонько,
Свистели пули над мальчонкой звонко,
И каждая могла попасть в ребёнка,
Чтоб отобрать у жизни чудеса.
Но бой утих, мальца нашли бойцы:
Рукой он от беды отгородился,
Он в этом горе будто заблудился,
И смех мальчишки больше не искрился,
И не звенели в сердце бубенцы.
Вокруг войны кровавые следы:
От них он глох и замирал, немея,
Глаза кричали, озираясь: «Где я?»
Реальность навалилась, не жалея…
Боль не отмыть и тоннами воды,
Какая мать фашиста родила?
Каким теплом согреть ребёнку душу?
А снайперы опять Донбасс «утюжат»,
И смерч раздора над народом кружит,
Где братьев кровь границей пролилась.
Алтай…
Среди уголочков Вселенского рая,
Алтай всеми красками таинств играет,
Где лес – бесконечный ковёр-лабиринт,
Там горы стоят караулом долин.
Из недр сочится кудрявый дымок,
Как будто в земле кто-то очень продрог,
И тянется к лесу он струйкой тайком,
И пишет портреты на пиках мелком:
То старец с портрета глядит на восток,
То ясно проступит овалом цветок,
И бьётся белёсый из недр костерок,
Как будто с тобою играет Даждь-Бог1:
Дарует Он светлой душе чудеса,
Отправив в ладошку реки небеса.
И луже бездонной подарит утех:
Ведь в ней облака словно праздничный мех.
Роняет деревья в прозрачность воды,
Запутав в них лучик ярчайшей звезды,
И топит в озёрах небесную синь —
И смотрит она ясным взором Руси.
И лес удивлённо глядит свысока,
Как эта бездонность воды глубока,
И сам ненароком замрёт над водой:
Как в зеркале чистом любуясь собой.
Вот лёгкая тень облаков поплыла,
Как будто туманом печаль залегла:
Река поседела под белым шатром,
Покрывшись воздушным ажурным ковром.
Но в прорезях плывшей седой бороды
Мелькал