– Одевайтесь, поехали. Все в порядке. Концерт будет. Троицкий выставляет бухалово, играть можно всю ночь. Аппарат есть.
И мы двинулись по вечерней зимней Москве – впереди, выдвинув рыжеватую бороду, известный музыковед, за ним – восемь молодых людей совершенно неописуемого вида, и завершали шествие трое в солдатских сапогах, двое из которых были абсолютно на одно лицо. Дорога была неблизкой – троллейбус, метро, трамвай, и наконец Артем сообщил:
– Приехали.
Мы вошли в подъезд большого «сталинского» дома, и Артем позвонил в одну из квартир – уже без всякого кода. Дверь открыл очередной бородач, но не стал сверлить нас глазами, а спокойно пригласил проходить. Он оказался известным в Москве художником-концептуалистом, а когда мы увидели пару его работ – объявления, какие висят на столбах и заборах всех городов, на тетрадных листочках в клеточку и с отрывными телефонами, – мы поняли, что он тоже битник, и признали за своего. Текст объявлений Рошаля (так звали хозяина) абсолютно соответствовал нашей гражданской позиции – «Меняю себя на все что угодно» и «Мне ничего не нужно».
В квартире оказалась пара электрогитар – бас и шестиструнная, один барабан «том», бубен, бытовой усилитель и пара колонок. Все это было заблаговременно собрано московскими любителями панк-рока. Артем предложил нам собраться с силами, настроиться и репетнуть – до прихода публики, по его словам, оставалось еще около часа, а сам, взяв с собой Пиню, отправился в винный магазин.
До их возвращения, конечно, ни о какой репетиции не могло быть и речи, а когда Артем и Пиня вернулись, то зрители уже начали собираться. К нашему удовольствию, публика была именно та, которую мы бы хотели видеть на нашем выступлении. Пришли какие-то пожилые розовощекие мужчины в дорогих джинсах и кожаных пиджаках, с золотыми браслетами часов, женщины снимали меховые шубы и оказывались в бархатных или шелковых платьях, увешанные, опять же, золотом, а мы тихо радовались предстоящему веселью и думали, что бы такое учинить посмешнее.
– Они на панк-рок всегда так наряжаются? – спросил Свин у Артема. Артем промолчал. Он дико волновался – это было видно. Он только сейчас воочию увидел нас такими, какими мы были наяву, а не в его размышлениях о советском панк-роке, а на фоне его золотых гостей мы выглядели ой-ой-ой как специально.
– Да-да-давайте, выпейте и начинайте, – сказал Артем. – То-то-только не волнуйтесь. Если сегодня все пройдет нормально, завтра будет концерт в настоящем зале, – подбодрил он нас. И мы начали.
Первым играл Цой. Он спел одну из двух написанных к тому моменту песен – «Вася любит диско, диско и сосиски». Песня была слабенькая, серая, никакая. Удивительно то, что, написав «Васю», Цой на этой же неделе сочинил замечательную вещь «Идиот», которую ни на одном концерте никогда не исполнял, а песня