Я с младших классов являлся мишенью для их «искромётных» шуточек и обслюнявленных комочков бумаги. Но в тот день, видимо, их злоба ко мне достигла своего апогея и им нужно было куда-то направить всю ту желчь, что настаивалась в их душонках. Куда же, если не на меня самого. Что уж их скупой фантазии далеко ходить!
И началась расправа. Я вначале сопротивлялся. Даже смог отразить несколько ударов. Но всё же их было двое. Один меня схватил сзади, а второй без остановки сокрушал кулаком куда ни попадя. Остальные пятеро просто смотрели, заключив нас в круг. Ещё один стоял неподалёку на стрёме.
Я был взбешён. Но прекрасно понимал, что, как ни старайся, уже не выбраться. В эти секунды я не принадлежал себе.
И поэтому решил не сопротивляться.
Раз так, подумал я, то пусть это будет игрой.
Я намеренно отдавал своё тело под раздачу их подростковой агрессии, чтобы затем взглянуть им в глаза. Особенно меня интересовали глаза тех, кто просто стоял и наблюдал за насилием против слабого и ничего не делал.
Да, я играл. Несмотря на настоящую боль, играл и наслаждался предвкушением зарождающегося в них чувства вины и сожаления. Уже во время избиения я замечал, как глаза некоторых стоящих в круге начинали по-особенному блестеть.
В конце, когда я лежал на асфальте с отбитыми почками и окровавленным лицом, один из них на прощание врезал мне ногой в грудь. Дыхание спёрло, краткий стон замер в лёгких – ни выкрикнуть, ни вдохнуть. Пространство сузилось, и только этот чёрный неровный асфальт заднего школьного двора встал перед глазами, смешавшись со всем, что было вокруг, в одно тошнотворное пятно.
…Чувство вины и расплата за свои деяния доберётся до каждого из них. В этом я не сомневался. И в ту секунду меня утешала эта мысль.
Напоследок они швырнули в меня несколько оскорблений, подчёркивая моё низкое положение среди них, и, развернувшись, стали уходить.
Я с трудом приподнялся. Внезапно в голове блеснуло что-то решительное, дерзкое.
– Йокоп! – бросил я им в след.
Они в тот же миг остановились. Обернулись.
– Чё ты там рявкнул? – сказал тот, который разминал об меня кулаки.
– Аджедан! – проговорил я с той же выразительной интонацией.
Они озадаченно переглянулись. Застывшая на их лицах тупость меня улыбнула.
Наконец я произнёс третье слово:
– Адобовс!
И громко рассмеялся. Это было крайней степенью. Высший пилотаж с моей стороны.
Один из них кинулся ко мне.
– Чё за слова ты сказал? Чё значат? Ну! Говори! Иначе щас нахлобучим тебя опять!
Я молчал. И улыбался. Широко и нагло. Да-а-а, настало время моего пира. Будьте добры, внесите главное блюдо!
– Он чё – колдун?! Вы слышали?! Слышали, какие слова он говорил? – испуганно заговорил другой. – Всегда знал, что он ненормальный. А если он нас проклял, а?
В толпе раздался смех.
– Ну