Папочка, ты был прав, когда говорил, что я не смогу выполнять утреннего и вечернего [молитвенного] правила. Так оно и оказалось. Мы встаем по команде, еле успевая одеться, вечером моментально засыпаем от усталости. Но я очень часто вспоминаю, и тогда делаю это, стоя на посту, шагая в строю, сидя в столовой в ожидании обеда. Я стал чаще вспоминать об этих правилах, поскольку надо мной часто нависают всякие опасности, мне часто грозят неприятности. И все всегда кончается очень хорошо, даже угодно для меня.
Мне во всем „везет“. Я еще ни разу не мыл полов, так как командир отделения „свой“, вместе были на Всевобуче, мне достаются легкие обязанности, легкие посты, во время трудных занятий по физкультуре я всегда бываю или занят в ленкомнате, или на дежурстве и пр., и пр.
Папочка, помни, что сын твой останется верен своим убеждениям и своим родителям. Еще я очень часто вспоминаю, что мне во всем „везет“ благодаря тому, что вы обо мне молитесь…
Пишу ночью на дежурстве, завтра будут тактические занятия за городом – пришлось бы таскать на себе оружие и пулемет (по очереди), рыть окопы и лежать на морозе в 6 часов утра, но мне „повезло“: я буду спать.
До свидания, Папочка.
Твой сынок Колюша». (Письмо № 29 от 29 октября 1942 года)
В письме одному из друзей нашей семьи Колюша пишет примерно в то же время:
«Постоянное желание улучить свободную минутку научило меня ценить время. Я часто думаю о том, сколько времени я раньше тратил даром, как хорошо можно было бы его использовать: прочесть хорошую книгу, сделать полезное дело, помочь бабушке в работе и др. Еще больше научился я ценить положительные знания. Мы здесь изучаем оружие, химическое дело, инженерное, баллистику. Когда кончится война, эти знания окажутся ненужными.
А разве я раньше мало уделял времени другим ненужным человеку наукам? Я изучал механику, а куда я ее сейчас применяю? Если бы я полтора года назад увидел себя объясняющим курсантам убойную силу пули, я не пошел бы в Энергетический институт, я пошел бы в медицинский. И я это сделаю, когда вернусь из армии, если только к тому времени не найду более гуманного поприща для служения человечеству.
Когда Вы читали нам свои записки, я очень много над ними думал. Для меня было не совсем ясно, как это так: „жизнь воспитывает людей“. Теперь я это понял, когда попал в совсем другие условия, стал вести самостоятельную жизнь. Я стал очень внимательно присматриваться к каждой случайности в жизни, стал рассматривать их как указание Бога. Если мне в чем-либо „повезло“, я вижу в этом награду Бога; если случается несчастье, я начинаю искать проступок, за который должен быть наказан; я ищу его в той же области, и если нахожу его и каюсь, все кончается хорошо.
Для меня нет случайностей, все что-нибудь да значит. Всякую „случайностъ“