Барон Олаус был очень высоким, грузным и, несмотря на свой возраст, красивым мужчиной, но лицо его действительно отпугивало своей матовой белизной и какой-то зловещей неподвижностью. Его пристальный взор сковывал, как порывы ледяного ветра, от которых захватывает дух, а губы пытались изобразить мрачное подобие улыбки, исполненной презрения и тоски. Его невыразительный голос был неприятно сух; стоило Кристиано услышать, как барон обращается к Маргарите, и он тотчас узнал в нем человека, который час назад так дешево продавал Швецию, изливаясь в своих чувствах перед русским дипломатом. Он узнал его и по высокому росту и богатой одежде темного цвета, которую приметил, слушая, как он расписывал свою родину врагу.
– Так вы решительно не желаете потанцевать, – обратился раздосадованный барон к Маргарите, – у вас очень болит нога?
Графиня Эльфрида не дала Маргарите ответить.
– О, это сущие пустяки, – вмешалась она, – Маргарита сейчас пойдет танцевать.
И она увела барона прочь, снова кинув на Кристиано весьма властный взгляд. Кристиано же истолковал ее приказание по-своему.
– Так это и есть барон Олаус Вальдемора? – спросил он у Маргариты, подходя к ней и к мадемуазель Потен, которая вплотную придвинулась к девушке при виде хозяина замка.
– Это он, – с горькой улыбкой отвечала Маргарита. – Как вы его находите?
– Этот человек, возможно, был красив лет тридцать тому назад.
– По меньшей мере! – подхватила Маргарита со вздохом. – А лицо его вам нравится?
– Да. Я люблю веселые лица. А у него оно такое…
– Страшное, правда?
– Так что же вы говорили дяде? – спросил Кристиано, усаживаясь позади ее кресла и понижая голос. – Он убил свою невестку?
– Так думают.
– А я уверен в этом!
– О! Потому что…
– Потому что, должно быть, он вот так глядел на нее!
– А правда ведь, у него взгляд как у моржа?
– Вы немного преувеличиваете, – заметила мадемуазель Потен, которая, без сомнения, была запугана какой-нибудь молчаливой угрозой графини Эльфриды, – у него пристальный взгляд незрячих людей.
– Да! Совершенно верно, смерть слепа, – сказал Кристиано. – Но кто же прозвал его Снеговиком? Прозвище подходящее: для меня оно олицетворяет шпицбергенскую стужу. Меня дрожь пробрала.
– А тик у него какой, заметили? – спросила Маргарита.
– Он поднес руку ко лбу, словно собирался отереть пот; вы об этом?
– Вот именно.
– Может быть, Снеговик хочет, чтобы думали, будто его в пот бросило, а он просто-напросто подтаивает.
– Вот видите, я права, что боюсь его. А на его черный бриллиант вы обратили внимание?
– Да, я заметил омерзительный черный бриллиант, когда