– О, поезжай, поезжай, милый Малькольм! – воскликнула Лилия умоляющим голосом. – Я буду счастливее, когда уверюсь, что ты вне всякой опасности! К тому же тогда и мне нечего будет бояться.
– Но ты, Лилия! Что с тобой станется, когда этот гадкий Дрэк добьется своей цели?
– В монастыре Святой Эббы она будет в совершенной безопасности, – заметил аббат. – Игуменья не выдаст ее. Впрочем, милорд, мы уже несколько раз говорили вам, что ваше удаление принесет вашей сестре гораздо больше пользы, чем присутствие, да кроме того, у нас есть надежда поддержать здоровы вашего опекуна только тогда, когда он нравственно успокоится.
Малькольму ничего более не оставалось, как покориться. Было решено, что на следующий же день с рассветом Лилию отвезут в монастырь Святой Эббы, находящийся в шести милях от Холдингхэма, и что в то же самое время Малькольм уедет с сэром Джеймсом, который не мог далее откладывать свое возвращение в Англию.
Бедные дети!.. После ухода сэра Джеймса Стюарта в комнату настоятеля они остались, грустные и молчаливые, у изголовья своего опекуна и пробыли там до того времени, когда колокол возвестил начало утренней службы; затем они отправились в церковь, слабо повешенную восковыми свечами, встали рядом на колени и, пожав друг другу руки, принялись усердно молиться. Лилия сохраняла свое обычное мужество, но что касается Малькольма, то взор его блуждал по дорогим и хорошо знакомым ему сводам, подобно птице, выгнанной из уютного гнезда, чтобы подвергаться всем опасностям бури, волнующей океан, не имея при себе ни одного дорогого существа, могущего поддержать его во время опасности.
По окончании службы настоятель д’Акеклив подошел к молодым людям и сказал Лилии:
– Милое дитя мое, я решил, что для вас гораздо безопаснее будет отправиться в путь, пока еще не совсем рассвело, и потому предупредил об этом игуменью Святой Эббы. Лошадь ожидает вас, и я сам поеду с вами.
Было бы немыслимо заставить ждать такое важное лицо, как настоятель, и бедной девушке пришлось отправиться, даже не простившись со своим опекуном, который еще не просыпался. Проходя в дверь, она успела только обменяться с братом несколькими прощальными словами.
– Не бойся, Лилия, – сказал Малькольм, – сердце мое не перестанет возмущаться до тех пор, пока врата сей обители не закроются за мной и Патрик не получит твоей руки.
– Нет, Малькольм, может, и сбудутся слова настоятеля, и ты приобретешь храбрость и силу, которых, по твоему мнению, недостает тебе.
– Во всяком случае, – возразил живо Малькольм, – я не обману ни церковь, ни Патрика!
– Что говоришь ты об обмане, когда не взял еще никакого обязательства? Патрик же приобретет себе состояние мечом, и он пренебречь бы…
– Молчи, Лилия! Когда король увидит мою слабость, то, конечно, с радостью обменяет меня на Патрика и, без сомнения, оставит в покое в этих благословенных