Похороненным заживо быть в темноте,
Чем в палате кровавой, задыхаясь, хрипеть,
Излечиться, вернуться на фронт, умереть.
7.
Кролики, птицы, девы-убийцы,
Ловкие, скромные, как ассирийцы,
Как ненадежные бледные тени,
Словно кривые сомкнула колени
Призрачно-юная, нежно-немая,
Дочь искажений, бессмысленно-злая.
Вновь одурманена гневом неслышным
Видит с двухскатной и призрачной крыши:
Змеи-цветы над отчаяньем рыжим,
Белые мамонты в небе Парижа.
8.
Июль ползет сороконожкой липкой,
И манит саранча своей прожорливой улыбкой,
Столпились жабы, онемев, у пересохшей лужи,
Собаки воют на прогорклую луну.
Июль ползет, растерянной змеей меняя даты.
Календарей слезает будничная кожа.
Июнь беспечный слыл неосторожным,
И в подворотне был убит безумным братом.
Субботы плен вопьется меж лопаток.
На пляже будешь ты неловок, бледен, жалок.
Вином себя омыв, слов ищешь совпаденье,
И остров нежится в поспешном волн гниеньи.
А в воскресенье, в тень забравшись пальмы,
Чудесно как к мечтам сойти печальным,
На полуобнаженных дев с усмешкою взирая,
Себя и их с одним восторгом глупым презирая.
9.
Застань меня за делом непристойным,
За созерцаньем древних карт янтарных,
Пожелтевших и мрачных, потрепанно-тусклых,
На которых части света еще не увяли,
Не сжались до точности грубой, достойной
Только жадных лжецов и купцов расторопных,
И воинов небесных, с гордостью разрушающих
Стены городов среди джунглей укромных,
Прекрасных завоевателей, чью жажду наживы
Не смогли трясущиеся отклонить астролябии,
И шторма тропические и лихорадки черной нарывы,
И небесные неумолчные хляби
Не сумели заглушить глас мечтаний о золоте.
Застань меня за разглядыванием чудовищ странных,
Тела обвивающих вокруг островов,
Где ныне разбросали пляжные страхи туристы,
Обвини меня в легкомыслии невежественном,
Замахнись хрупким на меня кулаком,
Поцарапай лакированным ногтем,
Угрожая очередной реконкистой,
Обвиняя в непонятной измене,
Упади на колени, закрывая глаза ладонями,
И плачь, сотрясая браслеты запястий,
И кричи, что никого нет в мире меня презренней,
И ты не думала, что я способен на такое.
Вынуди меня обнять тебя и обещать,
Что больше я тех книг никогда не раскрою.
10.
Солнце всходит на небо как мертвый тиран,
Был искусен улыбчивый таксидермист.
Хитроумных министров засохший обман
Часовщик поддержал, заведя механизм.
Поднимает оно раскаленную длань
И приветствует