– Нет.
– Её могло и не быть в природе. Хотя, по вашим словам, возможно, что обиженные поэты вместе с редактором или без неё состряпали пасквиль. Приходится, конечно, гадать.
– Ты уж очень усложняешь, Верунчик. – вмешалась Настенька. – Нельзя так плохо думать обо всех людях.
– А я и не думаю обо всех. Но кто-то из них явно сподличал. Не известно только, кто именно. Я предположила разные варианты. Если плохие поэты, значит хороший директор, который, правда, мог бы и сам постоять за Евгения Николаевича, если его работа нравилась. Он всё-таки директор, а не пешка. А раз он легко согласился, то, учитывая московские привычки, которые мне хорошо знакомы, я думаю, что директор сам заинтересован в увольнении того, кто не догадался ему ничего дать в зубы.
– Всё может быть, – согласился Евгений Николаевич, вспомнив вдруг, но не сказав, о просьбе директора дать взаймы две тысячи. Он подумал, что это могло быть и случайным совпадением, и подтверждением слов Веры, что в данной ситуации не имело большого значения, так как никаких действий по этому поводу он предпринимать не собирался, тем более что всё не доказуемо.
– Ладно, – сказал он, – мне важно теперь подумать о другой работе, а не о том, почему сократили должность.
– А вот что я думаю, – сказала Настенька, привставая в кровати на локоть, – не пойти ли вам, Евгений Николаевич, к нам в музей? Там как раз запарка с кадрами. Платят, конечно, мало, но может быть для вас интересным.
– Хорошая мысль, – обрадовался Инзубов. – Надо попробовать, если возьмут.
И его взяли, как говорится, в тот же миг. Сомнения по его приёму на работу высказала в совершенно другом плане только заместитель директора по научной работе музея Латышева. Её пригласила в кабинет Галина Ивановна и восторженно стала говорить, что вот в их музей пришёл устраиваться на работу аж сотрудник издательства, такое, значит, место занимает музей в городе, что крупные специалисты приходят к ним на работу, и попросила своего зама показать новому человеку музей и оформить его приём.
Приведя к себе в кабинет Евгения Николаевича, Латышева пессимистично заметила:
– Я, конечно, вас оформлю, раз Галина Ивановна просит, только не думаю, что вы будете у нас работать. Нет, вы, безусловно, нам подходите. Другое дело, подходим ли мы вам. Музей у нас маленький. Вакантная должность только экскурсовода. Он является у нас и научным сотрудником, но фактически никто, кроме меня, наукой не занимается, да и мне некогда, честно говоря. А вы человек, как я понимаю, широкого масштаба. Вашу работу здесь я расцениваю, как, если можно так выразиться, стрельбу из пушки по воробьям. Поэтому, когда вы поймёте, то вряд ли долго задержитесь. Тем более, что зарплата очень маленькая. Так что вы подумайте хорошенько, прежде чем соглашаться. Не поймите, что я вас отговариваю.